Они стремительно обогащались за счет колонизации заморских земель и грабежа 
стран и народов Нового Света. Но вскоре пираты блокировали их морские пути и 
принялись «грабить награбленное».
      Разбогатевшая элита Испанского и Португальского королевств быстро 
деградировала нравственно и интеллектуально. Самые отважные и предприимчивые 
искатели приключений сложили в походах свои буйные головы, а на передний план 
выдвинулись ловкачи, деляги, прохвосты. Рыцари окончательно уступили свое место 
буржуа.
      
ПАТАГОНИЯ И ОГНЕННАЯ ЗЕМЛЯ
      
      Когда корабли Магеллана стояли на зимовке в бухте СанХулиан, однажды на 
холме возникла необычайно высокая фигура человека, одетого в шкуры. Лицо его 
было расписано красной краской, глаза обведены желтыми кругами и два красных 
сердца украшали щеки. Особенно большими показались испанцам его ноги. Патагоно 
— «Большая Лапа» — назвали они пришельца, к которому присоединились еще 
несколько столь же крупных мужчин. Это были индейцы из племени техуэльчи. Как 
потом выяснилось, не такими уж были они великанами: от 183 до 193 см был их 
рост, а более высокими их делали капюшоны из шкур гуанако. На ногах же — 
большого размера мокасины. Тем не менее, по первому впечатлению, южная 
оконечность южноамериканского материка названа была Патагонией, а жители ее 
патагонцами. Они оказались такими же добродушными и наивными, как их северные 
собратья, но добровольно присоединиться к испанцам и плыть в их неведомую 
страну они не соглашались. Пришлось обманом затащить несколько человек на 
корабль, а там в кандалах отправить в трюм, чтобы доставить в Испанию столь 
необычный образец человеческой породы.
      Корабли Магеллана двинулись вдоль гористого патагонского берега, адмирал 
искал пролив в Тихий океан, который он уже стал называть «патагонским». За 
пятидесятым градусом южной широты вошли в широкий залив БайяГранде. Здесь 
Магеллан на какоето время потерял веру в успех своего предприятия. Ведь 
пройдено вдоль атлантического берега около трех с половиной тысяч километров, а 
пролива нет. Особенно расстроился он, увидев на камнях разбитый штормом и 
выброшенный на берег «СантЯго», посланный им на разведку и не вернувшийся. 
Команда, правда, осталась поджидать адмирала, занявшись рыбной ловлей. Два 
месяца стоит Магеллан в бухте, терзаемый сомнениями. Но потом он все же решился 
и заявил капитанам, что повернет назад только в том случае, если не найдет 
пролив до 75° ю.ш.
      Всего три дня прошло после этого решения, и в День Великомученниц, 21 
октября 1520 года, был открыт подозрительно глубоко врезавшийся в сушу узкий 
залив. Магеллан послал вперед два корабля, чтобы выяснить, нет ли выхода из 
этого пролива в открытое море. Два дня длился шторм, и о кораблях ничего не 
было известно, но на исходе пятого дня появился один парус, за ним второй. «Мы 
увидели эти два корабля, подходившие к нам на всех парусах с развевающимися по 
ветру флагами, — писал Пигафетта, летописец кругосветного плавания. — Подойдя к 
нам ближе… они стали стрелять из пушек и шумно приветствовать нас». Все стало 
сразу понятно — пролив найден. Произошло это там, где контур южной оконечности 
южноамериканского материка заворачивал на запад, к Тихому океану.
      Был День Всех Святых, и Магеллан дал проливу соответствующее название — 
Тодос лосСантос. К югу от немыслимо изогнутого пролива, настоящего лабиринта, 
высились остроконечные горы, среди которых то в одном, то в другом месте 
возникали днем дымки, а ночью — огоньки: жгли костры индейцы. Магеллан назвал 
эту открытую им сушу Тьерра де лосУмос (Земля Дымов). Так значится на 
испанской карте. Но король Карл I дал ей более звучное имя: Тьерра дельФуэго 
(Земля Огня). На самом деле это был архипелаг островов, последних участков суши 
перед широко разлившимся к югу, вплоть до Антарктиды, проливом Дрейка.
      В середине XVII века в северные районы Патагонии проникали испанские 
переселенцы и иезуиты, основывавшие свои миссии для пропаганды христианства 
среди индейцев. Среди первых был иезуит Диего Росалес, обосновавшийся на берегу 
красивого горноледникового озера НауэльУапи. Через двадцать лет его сменил 
итальянский монах Николо Маскарди. Он не ограничился миссионерской 
деятельностью, а отправился еще и на поиски одного из легендарных центров 
сокровищ, о котором распространялись слухи. Аналогичные легенды гнали искателей 
наживы в неведомые края в разных концах Нового Света. В Патагонии их манил к 
себе некий «город цезарей». И как повсюду, поиск несуществующих стран и городов 
привел к географическим открытиям. Маскарди во время первого своего похода 
открыл верховья реки Чубут, пустынное плато Патагонских Анд и горное озеро 
КолуэУапи (Мустерс). Спустя два года он идет снова и на сей раз берет с собой 
четырех индейцев и по перевалу через Анды выходит к озеру Мустерс. Затем, 
двигаясь на юговосток, спускается к Атлантическому океану. Он впервые на южной 
широте около 50° совершает пересечение южноамериканского континента. Но для 
него это не так важно, как найти сказочно богатый «город цезарей». Поэтому 
Маскарди идет дальше по берегу океана, почти доходит до входа в Магелланов 
пролив и, не найдя города, возвращается, чтобы весной следующего года повторить 
попытку. Он взял немного севернее прошлогоднего маршрута — вдоль 47й параллели,
 но южнее открытой им реки РиоДесеадо. Вскоре Маскарди вместе с 
сопровождавшими его индейцами был убит. В те времена это была не редкость.
      И в XVIII веке иезуиты сыграли свою роль в исследовании Патагонии. 
Ирландский монах Томас Фолкнер, до поступления в орден служивший врачом на 
английском корабле, обращал в истинную веру патагонцев, кочуя с ними по всей 
стране. И он первый изобразил на карте все тысячекилометровое течение реки