Оплакав казнь своего друга, Анны Эскью, Катерина Парр приступила к делу 
обращения короля в лютеранизм, дерзая вступать с супругом в богословские 
диспуты.
      В одну из подобных бесед Катерина уже слишком явно высказалась за 
аугсбургское исповедание, на что король с адской иронией заметил ей: «Да вы 
доктор, милая Китти!..»
      И немедленно по уходу супруги Генрих вместе с канцлером составил против 
нее обвинительный акт в ереси. Друзья предупредили Катерину о готовящейся грозе,
 и королева своей находчивостью спасла голову от плахи. На другой же день она, 
придя к мужу опять, затеяла с ним диспут и, постепенно уступая, сказала 
наконец: «Мне ли спорить с Вашим Величеством, первым богословом нашего времени? 
Делая возражения, я только желаю просветиться от вас светом истины!»
      Генрих, нежно обняв ее, отвечал, что он всегда готов быть ее наставником 
и защитником от злых людей.
      Будто в подтверждение этих слов на пороге показался канцлер, пришедший за 
тем, чтобы арестовать королеву.
      «Вон! – крикнул король. – И как ты смел прийти? Кто тебя звал? Мошенник!»
      Великий король вообще был неразборчив в выражениях.
      Жизнь Катерины Парр была спасена, хотя, нет сомнения, что над головой ее 
висела секира палача, до времени припрятанная, но Бог сжалился над нею и над 
всеми подданными Генриха VIII: 28 января 1547 года этот изверг испустил 
последний вздох на руках своего клеврета Кренмера, завещав похоронить его в 
Вестминстерском аббатстве рядом с Джейн Сеймур. Воспоминание о своей 
единственной любви было искрою человеческого чувства в умирающем.
      Существует убеждение, что все тучные люди добры, так как жир будто бы 
поглощает желчь. Генрих VIII лет за пять до смерти был до того жирен, что не 
был в состоянии сдвинуться с места; его возили в креслах на колесах. Самая 
смертная его болезнь была следствием этой чудовищной тучности. Видно, нет 
правил без исключения.
      Анна Клевская пережила его десятью годами и умерла в Англии же, пользуясь 
своей пожизненной пенсией.
      Катерина Парр в мае 1547 года вышла за Томаса Сеймура, адмирала 
королевского флота, а 7 сентября 1548 года внезапно скончалась. Существует 
предание, будто она была отравлена мужем, имевшим виды на руку принцессы 
Елизаветы, будущей королевы английской.
      
ФИЛИПП II, ГЕРЦОГ ОРЛЕАНСКИЙ 
(1674–1723)
      
      Сын Филиппа I Орлеанского от второго брака с Елизаветой Пфальцской. При 
рождении получил титул герцога Шартрского. Быстро растратил свои таланты в 
кутежах и чувственных удовольствиях. Регент Франции (1715–1723). У Филиппа, 
кроме сына, было шесть дочерей. 
      
      Филипп, герцог Шартрский, стал мужчиной в тринадцать лет, в чем ему 
немалую помощь оказал аббат Дюбуа, воспитатель мальчика. Вечером, завернувшись 
в плащ, достойный священнослужитель отправлялся на поиски молоденьких белошвеек,
 покладистых горничных или пухленьких прачек, чтобы отвести их в покои своего 
ученика. И юный герцог старательно выполнял домашние задания, руководствуясь 
богатым жизненным опытом воспитателя.
      В пятнадцать лет Филипп, желая поделиться познаниями с приближенными, 
заманил в свою спальню тринадцатилетнюю девочку Леонору, дочь привратника в 
ПалеРояле. Однако он не подумал о возможных последствиях. Леонора забеременела.
 Рассерженный привратник пришел жаловаться принцессе Пфальцской, но получил 
яростный отпор, причем в качестве последнего аргумента он услышал следующее: 
«Если бы ваша дочь не давала надкусывать свой абрикос, то ничего бы не 
случилось». Привратник ушел в ужасе.
      18 февраля 17летний Филипп женился на 15летней мадемуазель де Блуа, 
сестре герцога Мэнского, дочери фаворитки короля мадам де Монтеспан. Она была 
ленива, а любовь ее утомляла.
      Отвратившись от семейного ложа, Филипп превратился в «коллекционера» 
красавиц. Дюбуа вновь начал охотиться за молоденькими девушками, обитавшими в 
мансардах и на чердаках, и приводил их к любимому ученику, мужавшему день ото 
дня. Вскоре герцог превратился в образцового развратника.
      26 августа Людовик XIV, предчувствовавший близкую свою кончину, позвал 
Филиппа Орлеанского (он стал герцогом Орлеанским после смерти отца в 1701 году),
 бывшего герцога Шартрского, и назначил его регентом королевства, иными словами,
 поручил ему управлять государством, пока законный наследник, 5летний герцог 
Анжуйский, не достигнет совершеннолетия. Король передал бразды правления 
необыкновенному человеку – умному, тонкому, изящному, но вместе с тем порочному,
 развратному, безбожному. Став регентом, он превратил французский двор в 
настоящий вертеп, и его чудовищным оргиям удивлялась вся Европа.
      Филипп Орлеанский установил для себя приятный жизненный распорядок. В 
девять утра он садился работать и до обеда читал донесения, отвечал на депеши 
или принимал послов. После десерта он возвращался в своей кабинет и вел 
заседания совета; но когда часы били пять, кланялся своим министрам и, оставив 
на завтра все дела, уходил, дабы целиком отдаться удовольствиям.
      Каждую неделю он менял любовницу, однако все они его обожали. Подобный 
успех у женщин изумлял мать Филиппа, принцессу Пфальцскую.
      «Мой сын, – писала она, – не красавец и не урод, при этом у него