довольствуясь любовницами на одну ночь, с некоторых пор обманывал ее с Эстер 
Имбер, дочерью бальи. Это была изящная блондиночка двадцати одного года с 
нежными и почти невесомыми формами. Каждый вечер Генрих тайно отправлялся к ней.
 Но однажды ночью бальи, подозревавший, что Наваррец слишком далеко зашел в 
отношениях с его дочерью, ворвался в комнату, где любовники наслаждались друг 
другом. Вытащив Эстер из постели, он залепил ей две увесистые пощечины.
      «За что вы ее бьете?» – спросил изумленный Генрих.
      Ответ бальи удивил бы многих: «Я бью ее, сир, за то, что она не 
выказывает должного почтения Вашему Величеству!..»
      Эта неприятная сцена, однако, не помешала Беарнцу оставаться любовником 
Эстер. Целых два месяца, не уставая писать страстные письма Коризанде, он тайно 
встречался с дочерью бальи в соседнем лесочке. Но увы! Он так увлекся своими 
подвигами, что однажды утром красотка объявила ему о своей беременности. 
Наваррец этого ужасно не любил, а потому немедленно покинул свою пассию и 
отправился догонять королевские войска.
      Через несколько дней он уже въезжал в столицу в компании с Генрихом III. 
Както вечером, во время небольшой остановки, он написал мм де Грамон 
следующую записку: «Если король воспользуется дилижансом, на что я надеюсь, мы 
скоро увидим колокольни собора Парижской Богоматери… Сердце мое, любите всегда 
меня, принадлежащего только вам, как я люблю вас, принадлежащую только мне».
      Но эти слова уже не имели никакой власти над Коризандой. Полная горечи и 
разочарования, она дрожащей рукой написала под последней строчкой только что 
полученного письма: «И вы не мой, и я не ваша»… и не ответила ему. Так 
закончился роман, длившийся три тысячи ночей…
      В августе Генрих III был сражен Жаком Клеманом, нанесшим ему несколько 
ударов кинжалом. Перед смертью король в полном сознании назвал Генриха 
Наваррского своим законным наследником.
      Генрих IV незамедлительно приступил к завоеванию своего королевства. 
Задача была нелегкая, потому что не только столица, но и полстраны находились в 
руках лигистов, которые только что провозгласили королем под именем Карла X 
старого кардинала Бурбонского, дядю Беарнца.
      Именно во время этой военной кампании Наваррец встретил Антуанетту де 
Гешервиль, графиню де Пон, хорошенькую 28летнюю вдову. В ту же минуту, позабыв 
о Лиге, о герцоге Майеннском и даже о троне Франции, он дал ей понять в 
довольно недвусмысленных выражениях «о живости своих чувств».
      Дама улыбнулась и пригласила короля поужинать с нею. Когда после ужина 
все разошлись по спальням, Генрих IV, уже воображавший себя в постели мм де 
Гешервиль, выждал несколько мгновений и, полагая, что все в замке спят, 
двинулся на цыпочках к комнате своей хозяйки. Очень осторожно открыв дверь, он 
остановился на пороге пораженный: комната была пуста. Напуганная его 
настойчивостью и опасавшаяся за свою честь, дама спешно выехала из замка в 
карете.
      Он оставил ей записку, в которой выразил свое огорчение и свои надежды. 
Она ответила ему очень мило: «Я слишком бедна, чтобы быть вашей женой, и из 
слишком достойного дома, чтобы стать вашей любовницей». Нимало не 
обескураженный, он снова и снова пытался взять неприступную крепость, но все 
так же безрезультатно. Через два месяца желание обладать этой прекрасной 
нормандкой привело его в такое состояние, что в самый разгар сражения, перед 
тем как начать осаду СенДени, он написал ей письмо, свидетельствовавшее о том, 
что при любых обстоятельствах любовь к ней поглощала почти все его сознание.
      Надо сказать, пушечные ядра подействовали на моральный дух парижан не 
больше, чем голод, и Генрих IV начал скучать. К счастью, вскоре его ждало 
вполне оздоравливающее тело и душу развлечение. Однажды молодая монмартрская 
аббатиса Клод де Бовилье попросила его обеспечить защиту ее заведению. Он 
удовлетворил эту просьбу немедленно. Через несколько дней после этого, 
свидетельствовал мемуарист, «она явилась лично поблагодарить его и высказала 
ему слова одобрения с такой искренностью, что Наваррец, отметивший про себя 
явную привлекательность аббатисы, не мог смириться с тем, что она опять 
затворится в своем монастыре».
      Он оставил ее у себя и обучил таким вещам, которые не были предусмотрены 
уставом Ордена и потому были неведомы ей, но которые она нашла очень приятными. 
Она прожила с Наваррцем больше недели, деля с ним его походную жизнь и 
обнаружив поначалу такой пыл, что король был покорен и даже с грустью стал 
размышлять о тех неиспользованных сокровищах, которые, судя по всему, упрятаны 
от глаз людских в многочисленных монастырях. Очередные военные операции 
заставили его отправиться в Лоншан, и там ему захотелось проверить свою 
гипотезу. Поэтому он стал любовником другой монашки – Катрин де Верден двадцати 
двух лет. Это приключение очень развлекло окружение Генриха IV.
      Катрин была лишь мимолетным увлечением. Сделав ее аббатисой 
СенЛуидеВернон, король возвратился в Монмартр, к Клод, которая снова щедро 
одарила его ласками. Однако радости человеческие быстротечны, даже у великих. 
30 августа, узнав, что на помощь парижанам явился во главе испанского войска 
герцог Пармский, Генрих IV был вынужден снять осаду, длившуюся целых три месяца.
 За два часа до наступления утра он вместе со своей армией покинул лагерь, 
приказав отвезти его дорогую аббатису в Санлис, где не было ничего, что могло 
бы сделать ее пребывание приятным.
      Както вечером король, обсуждая красоту придворных дам, стал безмерно 
расхваливать монмартрскую аббатису и заявил, что никогда не видел никого более 
очаровательного. Присутствовавший при этом разговоре герцог де Бельгард сказал 
королю, что тот изменил бы свое мнение, если б увидел мль д'Эстре, и показал