Из Халкиды Перикл удалил всех владельцев крупных поместий и, восстановив 
демократию, заключил, как и с прочими городами, союзный договор. "Совет и народ 

решили...
По следующим пунктам пусть принесут присягу Совет и судьи афинян: "Я не изгоню 
халкидян из Халкиды и не разорю их город, и честного человека без суда и 
постановления народа афинского не могу лишить гражданских прав, не накажу 
изгнанием, не арестую, не убью, не отниму ни у кого денег, не поставлю без 
предуведомления на обсуждение приговор как против общины, так и против какого-
либо частного лица. Это я буду соблюдать по отношению к хал-кидянам, если они 
будут повиноваться народу афинскому".
По следующим пунктам пусть принесут присягу халкидяне: "Я не изменю народу 
афинскому ни хитростями, ни какими-нибудь происками, ни словом, ни делом и не 
послушаюсь того, кто задумает изменить. И если кто-нибудь изменит, я сообщу 
афинянам. И подать я буду вносить афинянам такую, какую выхлопочу от них. И 
союзником я буду, насколько могу, лучшим и добросовестным. И народу афинскому 
стану помогать и содействовать, если кто-нибудь нанесет ему обиду, и буду 
повиноваться ему".
Пусть принесут присягу все совершеннолетние халкидяне. Если же кто не даст 
присяги, да будет тот лишен гражданской чести, имущество его конфисковано и 
десятая часть его сделается собственностью Зевса Олимпийского.
О наказаниях пусть халкидяне в Халкиде решают по собственному усмотрению, как 
афиняне в Афинах; за исключением изгнания, смертной казни и лишения гражданской 

чести. По этим делам пусть им дается право апелляции в Афины, в гелиею.
Об охране же Эвбеи пусть заботятся стратеги как можно тщательней, чтобы было 
как 
можно лучше для афинян".
Триумфальное возвращение Перикла вселило новые надежды. В народном собрании 
опять раздались голоса, требовавшие покорения беотийских городов. Но теперь 
Перикл был непреклонен и категорически настаивал на прекращении военных 
действий. Всю жизнь он учился владеть собой и собственным настроением. На 
пороге 
50-летия, достигнув вершины власти, он считал себя вправе усмирять страсти 
целого народа.
"Перикл, сильный уважением и умом, бесспорно неподкупнейший из граждан, 
свободно 
сдерживал народную толпу, и не столько она руководила им, сколько он ею. 
Благодаря тому, что Перикл приобрел влияние не какими-нибудь неблаговидными 
средствами, он никогда не льстил массе и мог нередко с гневом возражать ей, 
опираясь на всеобщее уважение. Так, Перикл всякий раз, когда замечал в афинянах 

заносчивость и, как следствие ее, несвоевременную отвагу, смирял их до робости. 

Наоборот, когда видел в них необоснованный страх, он возбуждал в них мужество" 
(Фукидид).
Демос настроен воинственно. Для обедневших афинян война становится прибыльным 
ремеслом. Немало и таких, кто не прочь покинуть преде-
22

100 ВЕЛИКИХ ДИПЛОМАТОВ

лы отечества и поселиться на завоеванных землях Ремесленники, владельцы 
мастерских, торговцы и купцы мечтают о новых рынках. Голосов земледельцев почти 

не слышно.

Вождь демоса ставит на карту свою репутацию: он признает правоту соперников и 
настаивает на переговорах. Бесстрастно он опрокидывает один аргумент за другим 
и 
доказывает, что любая агрессия сейчас равносильна самоубийству.

Все знали, что знатные спартанцы охотно брали взятки, и Перикл, договариваясь с 

ними о мире, не жалел денег. В 445 году до Р. X. державы заключают 30-летний 
мир. Спартанцы признают Афинский морской союз, а афиняне отказываются от всех 
владений в Пелопоннесе. Обе стороны обязуются не вмешиваться в дела друг друга.

Но Перикл не удовлетворился этим. В мыслях он видел Афины центром всей Эллады, 
объединителем и наставником всего греческого мира. Народное собрание с 
удивлением услышало: "Я предлагаю всем эллинам, где бы они ни жили, в Европе 
или 
Азии, в малых городах и больших, послать на общий съезд в Афины уполномоченных, 

чтобы они приняли решение о греческих храмах, сожженных варварами, о жертвах, 
которые следует принести за спасение Эллады по обету, данному богам, о 
безопасном для всех плавании по морю и о мире".

Двадцать послов разъехались по греческим городам. Вернулись они ни с чем. 
Спартанцы и их союзники уловили политический смысл плана Перик-ла, справедливо