государственной корпорации в качестве компенсации.

Сын Эдуарда, Морис, не заинтересовался семейным делом, но зато
увлекся политикой. Он провел успешную предвыборную кампанию, использовав 
материальные стимулы. Это вызвало скандал, и у Мориса отобрали мандат. Но при 
первой же возможности он снова пошел на выборы
и был избран абсолютным числом голосов. В 1934 году Морис предъявил
права на участие в семейном деле, но старшим партнерам вовсе не улыбалась 
перспектива работы со скандальным политиком, ведь это могло

РОТШИЛЬДЫ

233

подорвать авторитет банка. В качестве отступного Морис потребовал кругленькую 
сумму наличными и плантации в Марокко, на развитие которых
только в 1934 году Эдуард вложил 80 миллионов франков. Морису отказали, и он 
обратился к адвокатам. Назревал скандал: впервые за 150 лет
Ротшильды должны были судиться с Ротшильдами! Дело уладилось только к 1939 
году: Морис получил наличные и никаких плантаций. Во время
войны он жил в Америке, существуя на подачки родственников, но довольно быстро 
ему это надоело, он начал брать кредиты и играть на бирже. Дело пошло очень 
успешно. После окончания войны Морису больше нечего было делать во Франции, 
поэтому он поселился в Швейцарских Альпах, где продолжал вести дела, лежа на 
диване в окружении произведений искусства и пяти телефонов. Так менее чем за 10 
лет Морис без
помощи родственников стал миллиардером. Сын Мориса, Эдмон, был
самым богатым из французских Ротшильдов: его состояние в 1985 году
оценивалось примерно в 2,5 млрд франков, в 1989 году он был избран
почетным председателем семи банков и входил в совет директоров еще
пяти крупных корпораций.

Зато из другого своего сына, Ги, Эдуард во что бы то ни стало решил
вырастить себе достойного преемника. Ги закончил Сорбонну и Парижский 
юридический институт. После этого он служил в армии (служба в
армии во Франции тогда была обязательной) в кавалерийском полку. И
только после этого Ги приступил к работе в банке. Разбираясь в хитросплетениях 
бизнеса, Ги часто слышал: вот на этом Ротшильды в свое время
сделали большие деньги, но теперь в этой сфере слишком много конкурентов; это 
раньше приносило большую прибыль, но было слишком рискованно... Ги входил в 
дела фирмы постепенно, начав с поста секретаря
совета директоров «Компани дю Нор», потом Эдуард подарил ему небольшую фирму по 
сборке аккумуляторов, а в 1936 году Ги стал младшим
партнером в фирме отца. К этому времени он уже завел полезные связи и
приобрел ценный опыт по управлению производством.

Ги унаследовал от отца страсть к лошадям и был самым крупным
конезаводчиком Франции. Уже в августе 1946 года две его лошади выиграли скачки, 
а вскоре Ги стал обладателем престижного Гран-при Парижа.

После смерти отца Ги полностью изменил стратегию семейного бизнеса: если раньше 
их банк был по преимуществу торговым, то теперь
упор был сделан на инвестиции. Ги заявил даже, что торговые банки безнадежно 
устарели и вообще скоро вымрут. В 1955 году особенно активно
инвестировались деньги в разработку богатейших месторождений полезных 
ископаемых в Африке. Поначалу все шло хорошо, но потом государства, приобретшие 
независимость, начали национализацию, которая больно ударила по карману 
инвесторов. Тем не менее дела шли более или
менее успешно примерно до конца 70-х, когда директором «Банка Ротшильд» стал 
Давид, а его заместителем — его двоюродный брат Натаниэль. Но настоящая 
катастрофа постигла Ротшильдов в 1982 году, когда
правительство Миттерана приняло решение о национализации «Банка
Ротшильд». Французские Ротшильды потеряли практически все свое со
234

100 ВЕЛИКИХ ДИНАСТИЙ

стояние. В качестве компенсации каждому партнеру была выплачена компенсация 
(примерно 40 млн долларов), но это были жалкие крохи по сравнению с утраченным. 
Давид собрал чемоданы и улетел в Америку, где
успешно работала принадлежавшая Ротшильдам инвестиционная компания «Нью Кот 
Секьюрити», основанная при содействии английских Ротшильдов.

Однако Давид решил не сдавать позиций и во Франции и сосредоточил внимание на 
холдинговой компании «Пари-Орлеан». Он начал операцию по превращению небольшого 
парижско-орлеанского инвестиционного банка, через который он контролировал свой 
парижский банк, в
финансовый институт, который, не являясь банком, мог бы сохранить
контроль над национализированной собственностью клана. Кроме того,
через это учреждение Ротшильды и их клиенты частично сохраняли возможность