одно назначение на должность не обходилось без того, чтобы королева не
получила денег «на булавки».

С 1621 по 1670 год Флоренцией правил Фердинанд II, предпочитавший объятиям жены 
объятия своего молодого пажа графа Бруто делла
Молары. Его сын, Козимо III, был воспитан своей глубоко набожной
матерью и вырос ограниченным, серьезным и ревностным богомольцем,
более подходящим для церковной, чем светской, карьеры. Уже в 1659 году
о нем говорили, что он проявлял «признаки исключительного благочестия... он 
подвержен меланхолии сверх всяких обычных пределов... никогда не видно, чтобы 
принц улыбался». Он посещал пять или шесть храмов
ежедневно, и величайшим наслаждением для него было принимать участие в 
религиозных процессиях.

Козимо женился на Маргарите Луизе Орлеанской, внучке Марии
Медичи. Но этот брак был обречен: Козимо был строгого и мрачного
нрава и настолько не расположен к физическому контакту, что его даже
подозревали в гомосексуализме. Маргарита, наоборот, была красива, отличалась 
чрезвычайной живостью, физической энергией и — гордостью,
упрямством и эгоизмом. В Париже ей пришлось оставить возлюбленного, принца 
Карла Лотарингского, ибо она хотела быть королевой, а не
великой герцогиней. К тому же ей не нравилась новая страна. Под давлением 
родственников она все-таки выполнила свой долг: родила Козимо
наследника Фердинанда, дочь Анну-Марию и Джана-Гастоне. После этого ее 
отпустили на родину. Но ни у кого из ее детей не было потомства.

Наследник Фердинанд женился на баварской принцессе Виоланте,
но едва заключили соглашение о браке, он отправился на поиски новых
знакомств с мужчинами и женщинами. Он получал удовольствие от «неприлично 
близких отношений с музыкантами». Его наставник изгнал из
дома певца Петрилло, но в Венеции Фердинанд нашел ему замену, кастрата Чеканно 
де Кастриса, который оказал на него большое влияние. Во
время следующего визита в Венецию он заболел сифилисом и вернулся в
компании певички «Ватной куколки». Задолго до смерти он потерял память, его 
умственные и физические способности расстроились, он стал
жертвой общего паралича. Кто-то верно подметил, что он стал «мучеником Венеры».

мвдичи

205

Джан-Гастоне женился на богатой вдове графа Пфальцского АннеМарии, дочери 
герцога Саксен-Лауенбургского. Это была грубая, неряшливая женщина, огромная и 
грозная на вид. Она явно интересовалась только
охотой, лошадьми и своими богемскими поместьями. Джан-Гастоне от семейной жизни 
пришел в ужас. Он сразу же невзлюбил богемскую деревню,
запах лошадей и не стремился к физическому сближению со своей женой.
За помощью он обратился к своему слуге Гвилиано Дами, человеку низкого 
происхождения, который стал его любовником, а позже сводником, и
который оказывал на него огромное влияние. Так он приобрел склонность
к забавам с отбросами общества, которую сохранил до конца дней.

Козимо понял, что наследников от его детей ждать не приходится,
поэтому как за последнюю надежду уцепился за своего брата кардинала
франческо Мариа. Кардинал был полной противоположностью великому герцогу: 
жизнелюбивый, снисходительный к недостаткам, любящий
мирские радости и прожорливый. Он скопил огромные богатства от своих церковных 
владений. Но к религиозным обязанностям относился легко. Брат уговорил его 
испросить освобождения от церковного сана, чтобы он мог жениться и стать отцом 
наследника великого герцогства. Но и
этому проекту не суждено было свершиться, так как кардинал умер в
1711 году, не оставив детей.

В 1723 году умер старый Козимо, правивший своей страной ни хорошо, ни плохо 53 
года, и Джан-Гастоне, уже 52-летний и во многих отношениях преждевременно 
состарившийся, стал его преемником. Когда-то
стройный, приятный юноша, теперь он был толстым, с тяжелым подбородком. Он мало 
интересовался делами управления, но хорошо подбирал министров, так что 
флорентийское правительство было в некотором
смысле лучше, чем при его отце. Тяжелая рука церкви в защите устоявшихся норм 
морали несколько ослабела. Галилею был возвращен почет,
и было разрешено публиковать произведения Гассенди. Налоговое бремя
было несколько облегчено.

Великий герцог смотрел на мир сквозь постоянный туман опьянения. Из лености и 
неряшливости он никогда не одевался за последние
тридцать лет своей жизни и никогда не вставал с постели за последние
восемь. Он принимал тех, кому он с неудовольствием разрешал к себе
приблизиться, в сорочке без воротника, в длинном шейном платке и в
ночном колпаке, изрядно испачканных нюхательным табаком. Он совершенно не