Анна Маньяни и Берт Ланкастер блистательно разыграли трагикомическую 
историю любви двух немолодых людей. Ланкастер говорил в восхищении: «Это лучшая 
актриса, с которой мне когдалибо доводилось работать, это редчайшая женщина, 
удивительно яркая личность».
      На съемочной площадке Маньяни встретилась с прекрасными партнерами — Э. 
Куином в «Диком ветре» и М. Брандо в фильме «Из породы беглецов» — и 
подружилась с ними на долгие годы. Но несмотря на это, работа не приносила 
радости, Анна тосковала по дому.
      По возвращении в Рим Маньяни практически не появляется на экранах. 
«Одиночество, пожалуй, любит меня больше, чем я его», — жаловалась она. Только 
близкие друзья могли видеть ее веселой, остроумной, великолепной 
мистификаторшей, равной которой по части розыгрышей не было во всем Риме. Но 
чаще она проводила время в своем доме, в окружении многочисленных собак и кошек.
 Ночами она любила бродить по римским улочкам, кормить бездомных животных.
      Пять лет не снималась Маньяни в Италии, прежде чем получила роль монахини 
в фильме «Сестра Летиция» М. Камерини. Мелодраматическая история о том, как 
монахиня привязывается к младенцу из приюта и как в ней просыпается запретное 
чувство материнства, была не лучшей работой актрисы. Как член жюри 
Венецианского фестиваля 1956 года Висконти отдал свой голос Марии Шелл. Маньяни 
обиделась на мэтра. Так произошла ее эпохальная ссора с любимым режиссером. 
Только через двенадцать лет, случайно встретив Висконти в магазине, Маньяни 
сама бросилась к нему: «Ну, Лукино, брось, ладно уж тебе…»
      В 1958 году в фильме «Ад в городе» Р. Кастеллани встретились две 
кинозвезды — Анна Маньяни и Джульетта Мазина. Однако соседство двух актрис 
первой величины, как писала пресса, превратилось в сущий «ад на съемочной 
площадке». Роль Маньяни не была центральной, поэтому она потребовала внести 
изменения в сценарий, чтобы уравнять по объему обе роли. В результате Маньяни, 
создавшая незаурядный, сильный, глубоко трагический женский характер, затмила 
Мазину.
      Летом 1960 года она снова снималась со своим старым другом Тото. Однако 
фильм не получился. Маньяни была раздосадована. «На кого же падает вина, — 
говорила актриса. — На меня. Никто никогда не обвинял Марлона Брандо за то, что 
он снялся в плохом фильме. Но все обвиняют Маньяни, если фильм с ее участием 
терпит фиаско».
      Боготворил Маньяни и Пазолини, она была для него великой актрисой 
неореализма, настоящей римлянкой. Роль Мамы Ромы из одноименного фильма 
писалась специально для нее. Желание работать с Пазолини было столь велико, что 
Маньяни согласилась на 30 процентов своего обычного гонорара.
      Увы, зритель смотрел картину плохо, критика тоже поначалу не приняла 
новой эстетики Пазолини. И Маньяни, создав образ, вскоре ставший классическим, 
хрестоматийным для итальянского кино, возвращается в театр.
      Франко Дзеффирелли, художник, режиссер, предлагает ей одну из лучших 
женских ролей мирового репертуара — Пину из «Волчицы» Д. Верги. «„Волчица“ — 
это текст, написанный целиком для Маньяни, — говорил Дзеффирелли. — И спектакль 
почти целиком строился на ней. <…> Нервы ее напряжены до предела, она каждую 
минуту готова взорваться. Может быть, это тоже делает ее великой актрисой, 
одной из самых великих актрис нашего времени». Театр вернул ей веру в себя, она 
вновь завоевывала зрителей во многих странах мира. В Риме знали и любили ее, 
как знают и любят только «своих». Все знали в лицо ее сына Луку, красивого 
мрачного юношу на костылях. Всем был известен ее дом, старинный княжеский 
дворец Альтьери.
      Маньяни, озабоченная будущим (ничто ее так не пугало, как перспектива 
нищей старости), скопила к концу жизни неплохой капитал — она играла на бирже, 
сдавала квартиры в многочисленных, принадлежавших ей в Риме домах.
      Успех на подмостках сцены, восторженный прием, который она встречала во 
время продолжительных гастролей по Европе, придавали ей силы. Лишь дважды она 
уступала настойчивым просьбам режиссеров, и дважды ее постигали неудачи. Это 
фильмы С. Крамера «Тайна СантаВиттории» (1968) и К. ОтанЛара «Кубышка Жозефы» 
(1968).
      Наконец Альфредо Джанетти удалось уговорить ее сыграть в телецикле «Три 
женщины». По его замыслу, в судьбах этих женщин должна была отразиться 
итальянская история последних ста лет. В Италии демонстрация первого фильма 
цикла — «Певица» — вызвала буквально бурю. Собственно, сюжет был незамысловат. 
Закатившаяся опереточная звезда Флора Торес приезжает на передовую. Она должна 
исполнить бравурные марши. Но, неожиданно для себя, вдруг запевает тихую 
неаполитанскую песенку, в которой чувства любви к родной земле больше, чем в 
любом марше. В финале новеллы Флора Торес гибнет, прикрывая собой 
мальчишкусолдата.
      Актриса снова была на подъеме. Но злокачественная опухоль уже подтачивала 
ее здоровье. Операция, проведенная в одной из клиник Рима, оказалась неудачной.
      Когда наступали краткие мгновения облегчения, Анна вспоминала о последней 
своей работе — фильме «1870». Она не дождалась премьеры всего несколько минут. 
По окончании картины диктор сообщил о кончине актрисы.
      В день похорон Маньяни (27 сентября 1973 года) все учреждения в Риме были 
закрыты, никто не работал. Площадь перед церковью «Санта Мария сопра Минерва», 
где прямо на полу, без катафалка (по обычаю, принятому у римской знати), стоял 
гроб с ее телом, была запружена народом.
      И когда гроб выносили из церкви и он поплыл над головами толпы, площадь 
взорвалась аплодисментами.
      Тело Маньяни несли, а расступающаяся толпа все аплодировала и