в фильме ужасов «Старый темный дом» (1931) по рассказу Дж. Б. Пристли и 
мелодраматической роли капитана подводной лодки в «Дьяволе и океане» (1932). 
Лоутона хвалили за «выдающееся актерское исполнение».
      Тем временем начинались съемки исторического фильма «Знак креста» (1932), 
где он играл роль Нерона. В его исполнении римский император оказался 
гротескной, комической фигурой, что вызвало неудовольствие у режиссера С. де 
Милля. Однако зрители и критики приняли этого Нерона с восторгом.
      В Голливуде Лоутону давали либо комические роли («Если бы у меня был 
миллион», 1932), либо роли преступников и злодеев («Остров потерянных душ», 
1932). Актеру это не нравилось, он мечтал вернуться в театр и выступать в 
шекспировском репертуаре.
      Фильм «Частная жизнь Генриха VIII» Александра Корды (1933) многое изменил 
в его жизни. Лоутон, получивший главную роль, много времени проводил в 
библиотеках и музеях, изучая эпоху, атмосферу средневековой Англии, старался 
понять образ мыслей современников Генриха.
      Он изобразил короля капризным изменчивым человеком, чьи многочисленные 
желания не осуществились, а надежды не оправдались. Защищая свою позицию, 
Лоутон говорил: «Я хотел сделать его убедительным, хотел показать его 
общительным и посвоему обаятельным человеком, каковым он и должен был быть, 
чтобы завоевать такую фантастическую популярность, какой он обладал в 
действительности. Он был прекрасным лингвистом и опытным музыкантом; он сочинил 
две мессы. Я хотел показать его человеком, каким он был, а не деспотом, каким 
его изображали».
      Американские киноакадемики наградили Лоутона «Оскаром». На Первом 
Международном кинофестивале в Москве (1934) он был признан лучшим актером года.
      В 1935 году на экраны вышел фильм «Мятеж на „Баунти“», в котором Лоутон 
появился в образе сурового и придирчивого капитана Блая. Персонаж Блая 
настолько увлек Лоутона, что он предпринял серьезные поиски сведений об офицере,
 его привычках, одежде.
      Огромная сила и убедительность, с которой Лоутон играл отрицательные роли,
 дала повод одному из английских критиков задать следующий вопрос: «Сумеет ли 
он избежать ожидающей его долгой череды убийц, садистов, пьяниц и маньяков?» И 
добавить. «На это, повидимому, надежды мало».
      После ряда удачных работ в кино Лоутон неожиданно вернулся на сцену. 
Восемь месяцев актер выступал в спектаклях объединенной труппы «Олд Вик — 
Сэдлерс Уэллс». Получал он сто долларов в неделю (в двадцать раз меньше, чем 
ему платили в Голливуде), тратил около четырнадцати часов в сутки на подготовку 
роли, на репетиции, отвергая любые предложения кинопродюсеров и антрепренеров. 
Друзьям Лоутон объяснял: «Мне не удалось получить классического образования, 
хотя, как говорится, я не расставался с классиками даже в постели. Откажись я 
от возможности хоть както восполнить этот пробел, и я бы перестал уважать себя.
 Я понял, что старею, и если я не останусь верен мечтам юности, то вскоре мне 
придется только зарабатывать деньги и забыть о честолюбии».
      Каждый месяц Лоутон появлялся в новой роли: Анджело в «Мере за меру», 
Просперо в «Буре», Макбет, Чезюбл в «Как важно быть серьезным» Уайльда, Тэттл в 
пьесе У. Конгрива «Любовь за любовь». Зрительный зал на его спектаклях был 
неизменно полон. Критики же не пришли к единому мнению. Одни с восторгом 
отмечали темперамент, мощь, ренессансное жизнелюбие шекспировских персонажей 
Лоутона. Другие осуждали актера за отход от традиций, за неумение найти общий 
стилистический язык с партнерами.
      После восьми месяцев выступлений в «Олд Вике» Лоутон вернулся в кино. В 
большинстве ролей самого счастливого периода его творчества (1934—1942) Лоутон 
покорял диапазоном своих перевоплощений. Не верилось, что один и тот же актер 
мог сыграть и Генриха, и потомственного лакея Рагглса («Рагглс из РедГапа»), и 
деспотичного отца семейства («Барреты с Уимполстрит»), и свирепого морского 
волка («Мятеж на „Баунти“»), и полицейского ищейку Жавера («Отверженные»), и 
несчастного Квазимодо («Собор Парижской Богоматери»)…
      «Успех Лоутона объяснялся не только даром перевоплощения, редкостным 
пониманием психологии героев или фантастической техникой, — пишет киновед В. 
Утилов. — Обладал он еще и диапазоном необычайной широты. Его считали комиком, 
но в каждой роли, даже в анекдотической (безработный музыкант получает шанс 
стать дирижером, но во время выступления у него разлетается фрак), он показывал 
себя и великим драматическим актером, и трагиком. Поэтому за самой маленькой 
ролью вставал яркий и большой человек, а чувства героев обретали масштаб, 
оказываясь неодолимыми и испепеляющими».
      Сниматься в Голливуде Лоутону больше не хотелось. Он стал одним из 
учредителей первой в Англии независимой кинофирмы «Мейфлауэр», выпустившей три 
фильма — «Сосуд зла» (1937), «Переулок Св. Мартина» (1938) и «Таверна „Ямайка“» 
(1939).
      В «Таверне…» (режиссер А. Хичкок) Лоутон сыграл роль изуверасадиста, 
лорда Пенгаллона. Но наиболее запоминающимся был герой «Переулка Св. Мартина», 
уличный певец Чарлз Сэггерс. Обаяние и психологическая тонкость Вивьен Ли в 
роли Либерти, задушевность Лоутона — Сэггерса выделяют этот фильм на фоне 
многих английских картин 30х годов.
      С началом войны «Мейфлауэр» пришлось ликвидировать. В Голливуде Лоутон 
снимается в роли Квазимодо в «Горбуне Собора Парижской богоматери» у режиссера 
У. Дитерле. Но эта работа удовлетворения ему не принесла, хотя зрители смотрели 
картину с удовольствием.
      Лишь в 1942 году, в одном из эпизодов фильма Ж. Дювивье «Сказки 
Манхэттена», актер смог обратиться к главной теме своей жизни, создав образ