в Таганроге. Ее отец, Гирши Фельдман, был самым богатым человеком города. 
Миллионное состояние Гирши Фельдман сделал на операциях с недвижимостью, а 
кроме того, он владел ювелирными фабриками, занимался нефтяным бизнесом. Мать 
актрисы, до замужества Валова, страстно любила музыку, была человеком кротким и 
ранимым. Семья жила в большом двухэтажном доме.
      В пятнадцать лет Фаина Фельдман подружилась со знаменитой актрисой Алисой 
Коонен, отдыхавшей в Евпатории.
      «По окончании гимназии решила идти на сцену, — пишет Ф. Раневская. — 
Решение уйти на сцену послужило поводом к полному разрыву с семьей, которая 
противилась тому, чтобы я стала актрисой. В 1915 году я уехала в Москву с целью 
поступить в театральную школу…»
      В Москве Фаина обращалась в различные театральные школы, но везде 
получала отказ. Фельдман волновалась до обмороков. Заикаться она начинала с 
первых слов. Наконец ей удалось устроиться в платную театральную школу. Деньги, 
которые она взяла из дома, вскоре кончились, а тех, что она зарабатывала 
участием в цирковой массовке, явно не хватало. Отец сжалился и прислал ей 
перевод. Но когда она вышла на улицу, ветер вырвал деньги из ее рук. Фаина 
только вздохнула: «Как жаль — улетели…» Узнав о случае с деньгами, ктото из ее 
знакомых сказал: «Это же Раневская, „Вишневый сад“, только она так могла. Ты — 
Раневская!» И Фаина согласилась — отныне она будет Раневская. Правда, актриса 
говорила и другое: «Раневской я стала прежде всего потому, что все роняла. У 
меня все валилось из рук. Так было всегда».
      Театральная Москва потрясла Фельдман. «Первым учителем был Художественный 
театр, — писала актриса. — В те годы Первой мировой войны жила я в Москве и 
смотрела по несколько раз все спектакли, шедшие в то время, Станиславского в 
Крутицком вижу и буду видеть перед собой до конца дней. Это было непостижимое 
чтото. Вижу его руки, спину, вижу глаза чудные — это преследует меня несколько 
десятилетий. Не забыть Массалитинова, Леонидова, Качалова, не забыть ничего…»
      С помощью балерины Екатерины Гельцер, к которой она обратилась за помощью,
 Раневской удалось устроиться в подмосковный дачный театр в Малаховке, где в 
летнее время играли многие прославленные актеры. Выходы в массовках, роли без 
слов за 20 рублей в месяц…
      Однажды она подошла к знаменитому трагику И. Певцову, исполнявшему 
главную роль, со словами «Что мне играть?» «Ты просто должна меня очень любить. 
И пусть все, что происходит со мной, тебя трогает и волнует. Вот и все», — 
ответил актер. После спектакля он услышал отчаянный плач и увидел сидящую прямо 
на полу девушку, ту самую… «Я так любила вас весь вечер», — прорыдала она. 
«Запомните эту девушку, друзья, — сказал взволнованный Певцов. — Она будет 
настоящей актрисой».
      После долгих неудач, наконец, неталантливую и некрасивую девушку на 
театральной бирже взяли на 35 рублей в месяц «со своим гардеробом» на роли 
«героиникокет» в Керчь, в антрепризу Ладовской. Спектакли сборов не приносили, 
и театр прогорел. Раневская переехала из Керчи в Феодосию, там она играла в 
антрепризе Новожилова, который в конце сезона сбежал от актеров, так и не 
заплатив. Из Феодосии девушка перебралась в Кисловодск.
      Весной 1917 года все семейство Фельдман на собственном пароходе «Святой 
Николай» эмигрировало в Турцию. Раневскую часто спрашивали, почему же она 
осталась. Актриса отвечала, что не мыслит жизни без театра, а лучше русского 
театра ничего нет.
      С работой в провинциальных театрах у нее ничего не складывалось. Без 
денег, без ангажемента Раневская перебралась в РостовнаДону. Она пришла к 
известной провинциальной актрисе Павле Леонтьевне Вульф и умоляла дать любую 
роль, лишь бы находиться с ней на одной сцене. Взять просительницу в труппу не 
было возможности, Вульф взяла ее в семью.
      Уроки Вульф стали, по сути дела, единственной «театральной школой» 
Раневской. Несмотря на разницу в возрасте (шестнадцать лет), отношения ученицы 
и учительницы переросли в крепкую дружбу на всю жизнь.
      Многие работавшие вместе с Раневской вспоминают ее сокрушительные вздохи 
после каждого спектакля: «Сегодня я так дурно играла. Я никогда так плохо не 
играла». Обычно коллеги пытались утешить, да и восторг зрителей говорил об 
обратном, но она панически боялась плохо играть.
      Раневская объездила множество провинциальных городов и сменила не один 
театр, сыграв около 300 (!) ролей, прежде чем режиссер Таиров пригласил ее в 
Московский Камерный театр на роль Зинки в спектакле «Патетическая соната».
      Актриса переиграла самые разные роли: Шарлотту в «Вишневом саде», Ольгу и 
Наташу в «Трех сестрах», Глафиру Фирсовну в «Последней жертве», Настю в «На 
дне», леди Мильфорд в «Коварстве и любви», Машу в «Живом трупе», Дуньку в 
«Любови Яровой». Наконец она встретилась с Вассой Железновой, когда в 1935 году 
мхатовский режиссер Е. Телешева приступила к репетициям горьковской пьесы в 
ЦТКА (Театр армии). По свидетельству очевидцев, Раневская выступила 
одновременно в пяти качествах: прокурора, защитника, судьи, потерпевшего и 
подсудимого. Среди тех, кто подобным образом оценивал тогда работу актрисы, — Ю.
 Юзовский, один из самых проницательных исследователей драматургии и театра, 
узревший в этом дебюте рождение нового, незаурядного таланта.
      За полвека она снялась всего в двадцати четырех фильмах. И ни одной 
главной роли. «Вы знаете, что такое сниматься в кино? — спрашивала Раневская. И 
сама же отвечала: — Представьте, что вы моетесь в бане, а туда приводят 
экскурсию».
      Первым ее пригласил в свой фильм молодой Михаил Ромм, когда получил 
разрешение на первую самостоятельную постановку немой картины. Так, в