Принятый в Лондоне очень радушно королем и осмотрев наскоро столичные 
достопримечательности, Петр поспешил к своему любимому делу, поселился в 
городке 
Дептфорде на королевской верфи и принялся за работу под
руководством мастера Эвелина. Он прилежно изучал теорию кораблестроения, 
занимался математикой, ездил в Вулич осматривать литейный завод и
арсенал, обозревал госпитали, монетный двор, посещал парламент, побывал в
Оксфордском университете, заглядывал в разные мастерские, но потом возвращался 
опять к своему любимому кораблестроению.

18 апреля Петр простился с королем и отплыл на подаренной Вильгельмом
яхте в Голландию, но, не задерживаясь здесь, поехал прямо в Австрию. 16 июня
посольство торжественно въехало в Вену. Австрийцы были традиционными
врагами турок, и Петр сильно рассчитывал на союз с ними. Но, увы, - склонить 
императора Леопольда к войне с Турцией Петру не удалось. Та же неудача постигла 

посольство еще раньше в Голландии и Англии. Европейские державы были глухи к 
призывам России, поскольку стремились развязать себе
руки для назревавшей войны с Францией за испанское наследство.

Оставался последний потенциальный союзник - Венецианская республика, куда Петр 
собирался ехать из Вены. Но тут пришло к нему известие о
бунте стрельцов в пользу царевны Софьи. 19 июля царь отправился в Россию.
Он был сильно встревожен. По дороге пришло сообщение, что бунт усмирен
воеводой Шейном. Петр поехал медленнее, осмотрел величковские соляные
копи и в местечке Раве встретил нового польского короля Августа II. Встреча

122 

продолжалась три дня, и Петр был полностью очарован Августом. По возвращении в 
Россию он щеголял в кафтане, подаренном Августом, и с его шпагой
и не находил слов для восхваления своего несравненного друга. За пирами и
веселыми забавами венценосцы договорились о дружбе и взаимной помощи.
Петр обещал королю помощь против внутренних врагов, а взамен просил
помощи против шведов.

25 августа 1698 г. Петр возвратился в Москву. Сразу же разнесся слух, что
царь гневается: во дворец он не поехал, с женой не виделся, вечер провел у
Лефорта, а ночевать отправился в Преображенское. Утром 26 августа толпа
всякого звания людей наполнила Преображенский дворец. Тут, разговаривая
с вельможами, царь собственноручно обрезал всем им бороды, начиная с Шеина
и Ромодановского. Когда слух об этом пошел по Москве, служилые люди,
бояре и дворяне сами стали бриться. Пришедшие с бородами на празднование
Нового года 1 сентября попали уже в руки шута. Всем близким ко двору
людям ведено было одеться в европейские кафтаны

С половины сентября стали привозить в Москву стрельцов, оставшихся в
живых после первого шеиновского розыска. С 17 сентября начались пытки
отличавшиеся неслыханной жестокостью. Петр не только присутствовал на
допросах, но, кажется, и сам пытал несчастных. В разгар следствия 23 сентября 
царь отправил свою жену Евдокию в суздальский Покровский монастырь и
велел ее там постричь. (Ее место заняла через несколько лет любовница царя
Марта Скавронская, будущая Екатерина I.) 30 сентября были казнены первые
200 стрельцов. Пятерым из них Петр собственноручно отрубил головы. Казни
продолжались и дальше. 17 октября царь велел своим приближенным собственноручно 

рубить головы стрельцам, а сам смотрел на это зрелище, сидя на
лошади, и сердился, что некоторые бояре принимались за дело трепетными
руками. Около 200 стрельцов было повешено вокруг Новодевичьего монастыря и 
трупы 
их не убирали в течение пяти месяцев.

Одновременно начались внутренние преобразования в управлении, ломка
старого и введение новых порядков на европейский лад: Петр вырос, возмужал и 
взял в свои руки управление государством. К этому времени вполне
определились его характер и привычки, которым он потом следовал до конца
жизни. Петр был великан двух с небольшим метров росту, на целую голову
выше любой толпы, среди которой ему приходилось когда-либо стоять. От
природы он был силач. Постоянное обращение с топором и молотком еще
более развило его мускульную силу и сноровку Он мог не только свернуть в
трубку серебряную тарелку, но и перерезать ножом кусок сукна на лету. В
детстве он был живым и красивым мальчиком. Впоследствии это впечатление
портилось следами сильного нервного расстройства, причиной которого считали 
детский испуг во время событий 1682 г., а также слишком часто повторяющиеся 
кутежи, надломившие здоровье еще неокрепшего организма. Очень
рано, уже на двадцатом году, у него стала трястись голова, а по лицу то и дело
проходили безобразные судороги. Непривычка следить за собой и сдерживать
себя сообщала его большим блуждающим глазам резкое, иногда даже дикое
выражение, вызывавшее невольную дрожь в слабонервном человеке