Узнав о том, что в Харькове арестовано и расстреляно несколько его хороших
друзей, он не захотел смолчать и весной 1938 г. написал вместе с двумя молодыми 

физиками антисталинскую листовку, которая начиналась словами: "Товарищи! 
Великое 
дело Октябрьской революции подло предано. Страна затоплена потоками крови и 
грязи. Миллионы невинных людей брошены в тюрьмы, и никто не знает, когда придет 

его очередь..." Как позже признался Ландау, листовка предназначалась для 
распространения 1 мая, но попалась на
глаза московским чекистам за несколько недель до этого праздника. В апреле
1938 г. Ландау и его друзья были арестованы. Началось следствие по делу "О
Московском комитете антифашистской партии", грозившее Ландау большой
бедой. К счастью для него, "великая чистка" уже была на исходе, начался
обратный процесс "разоблачения перегибов", осуждения "ежовщины" и частичной 
реабилитации. К тому же у Ландау были известные друзья, которые в
это трудное время не побоялись поручиться за него. Петр Капица отправил
письмо с просьбой освободить Ландау лично Сталину. Стараясь оправдать
своего подопечного, он признавал его недостатки: "...Следует учесть характер
Ландау, который, попросту говоря, скверный. Он задира и забияка, любит
искать у других ошибки, и когда находит их, в особенности у важных старцев,
то начинает непочтительно дразнить. Этим он нажил много врагов..." Но при
всем этом, писал далее Капица, Ландау является одним из самых талантливых
советских физиков, и потеря такого человека стала бы огромной утратой для
отечественной науки. В ноябре Сталину написал письмо сам Нильс Бор. Неизвестно, 

чье ходатайство оказалось более весомым, но в апреле 1939 г. Ландау освободили 
под личное поручительство Капицы. Позже Ландау вспоминал, что во время своего 
заключения он размышлял над проблемами гидродинамики и разработал теорию 
ударных 
волн. Все сложнейшие вычисления он
проделал в уме, без карандаша и бумаги. В конце 30-х гг. он также издал
важную работу по теории промежуточного состояния сверхпроводников.

Вскоре после освобождения Ландау написал одно из лучших своих исследований, 
посвященное проблеме сверхтекучести жидкого гелия. Вопрос этот
был очень сложным и интересным. Еще в первой четверти XX века физики
обнаружили у жидкого гелия несколько парадоксальных свойств, которые
прежде не наблюдались ни у какого другого вещества. Оказалось, что при
температуре очень близкой к абсолютному нулю (2,19° по Кельвину или -
270,81° по Цельсию) с жидким гелием происходила поразительная перемена,
так что гелий выше и ниже этой температуры вели себя как совершенно различные 
жидкости. Причем, если выше 2,19° К поведение гелия укладывалось
в рамки известных законов классической физики, то ниже эти законы нару

ЛЕВ ЛАНДАУ

281

шались. Стало очевидным, что при сверхнизких температурах, близких к 
абсолютному 
нулю, гелий переходит в совершенно особенное, прежде никогда
не наблюдавшееся состояние, которое стали называть "гелий II". Прежде всего 
гелий II имел феноменальную теплопроводность - в несколько сот раз
превышавшую теплопроводность самых теплопроводных в мире веществ -
меди и серебра. Другой особенностью гелия II была его поразительно маленькая 
вязкость. До этого самым невязким веществом из существующих в природе считался 
газообразный водород. Однако Капица, проводивший в 1937 г.
опыты с гелием II, с удивлением обнаружил, что его вязкость по крайней мере
в 10 000 раз меньше, чем у водорода. Это явление он назвал "сверхтекучестью". 
Показателен, например, такой опыт Капицы: он заставлял гелий II протекать через 

очень узкие щели. Щели эти были настолько тонкие, что даже
такая с обычной точки зрения невязкая жидкость как вода, вытекала бы через
них в течение многих и многих суток. Гелий II протекал через эту щель всего
за несколько секунд - он оказался почти в миллиард раз менее вязкой жидкостью, 
чем вода! Скорость истекания гелия через микроскопический капилляр доходила до 
нескольких тысяч метров в секунду, то есть превышала скорость полета пули! Опыт 

с перетеканием гелия сопровождался еще одной странной аномалией: при измерении 
температуры оказалось, что гелий в том сосуде, куда он втекает, охлаждается, а 
в 
том сосуде, из которого он вытекает,
нагревается. Все выглядело так, как будто, вытекая, гелий "прихватывал" с
собой добавочный холод, который и отдавал своему новому "жилищу", а старому, 
наоборот, оставлял добавочное тепло. Физикам было совершенно непонятно такое 
странное обращение с теплом - как будто его можно отделить от
вещества и пустить в самостоятельную жизнь. Но это было еще не все! Несколько 
опытов давали совершенно фантастические результаты. Капица устраивал, например,