комил своих слушателей со всеми классическими математическими сочинениями: с 
дифференциальным и интегральным исчислением Эйлера, с аналитической механикой 
Лагранжа, с геометрией Монжа и дифференциальной
геометрией Гаусса. Сверх того он читал по собственным запискам историю
математики, а со своим любимым учеником Лобачевским по нескольку часов
занимался дополнительно на дому.

Бартельс сразу обратил внимание на необычайные математические дарования своего 
ученика и много сделал для того, чтобы они были замечены
другими. "Лобачевский, - писал он в одном из своих рапортов, - и во всяком 
немецком университете считался бы отличным студентом. Об искусстве
его расскажу следующее. Лекции свои я располагаю так, что студенты мои в
одно и то же время бывают слушателями и преподавателями. Я поручил перед
окончанием курса Лобачевскому решить под моим руководством пространную и 
трудную 
задачу о вращении, которую я обработал по Лагранжу. Лекция
эта была записана Симоновым, но Лобачевский не воспользовался всем этим,
при окончании же последней лекции подал свое собственное решение, написанное им 

на нескольких листочках. Это решение я показал академику Вишневскому, который 
пришел от него в восторг".

В августе 1811 г. по настоянию немецких профессоров Лобачевский получил степень 

магистра (в то время это звание не требовало написания диссертации и 
присваивалось одним заявлением профессоров). В следующие годы
его карьера стремительно развивалась: в 1814 г. - он адъюнкт, в 1816-м -
экстраординарный профессор, в 1819-м его избирают деканом, в 1822 г. он
становится ординарным профессором, а в 1827-м, в возрасте всего 34 лет, -
ректором Казанского университета. Он занял свой пост в трудное время. Хотя
университет существовал уже более двадцати лет, фактически он еще очень
мало походил на высшее учебное заведение в европейском смысле этого слова. Все 
университетские дела были запущены. В кабинетах царил такой хаос,
что в них не могли доискаться никаких коллекций и никакого оборудования
для научных демонстраций. Библиотека находилась в жалком состоянии. 
Университетский совет не имел никакой привычки вести прения. Каждый профессор 
читал свой курс, руководствуясь только собственными соображениями, не 
существовало никакого понятия об общей системе преподавания. Положение 
усугублялось постоянными склоками между русскими и немецкими
профессорами, а также тем, что университет продолжал ютиться в случайных
и не приспособленных для учебы зданиях. :]

За двадцать лет ректорства Лобачевского положение кардинально переме-;

нилось, и Казанский университет превратился в первоклассное учебное заведение, 
одно из лучших в России. Он просмотрел конспекты лекций всех профессоров и 
адъюнктов, выбросил из них ненужные длинноты, добавил необ-,
ходимые разделы и создал единую программу преподавания. Для обсерватории и всех 

кабинетов были сделаны фундаментальные приобретения. Чтобы
навести порядок в библиотеке, Лобачевский в течение десяти лет добровольно
исполнял обязанности библиотекаря, классифицировал и переставил все кни- |
ги, завел каталоги и превратил прежний склад книг в настоящее научное собрание. 

С 1825 г. он был также бессменным председателем строительного
комитета. Под его непосредственным руководством были построены все ОС

НИКОЛАЙ ЛОБАЧЕВСКИЙ 263

новные здания университета - главный корпус, библиотека, обсерватория,
анатомический театр, физический кабинет, лаборатории и клиники. Глубоко
изучив архитектуру, он внимательно относился к каждой мелочи. И именно
ему университет был обязан красотой, прочностью и удобством всех построек.
За всеми этими многочисленными делами он не оставил чтения лекций и вел
напряженную научную работу. В разные годы он опубликовал несколько блестящих 
статей по математическому анализу, алгебре и теории вероятностей, а
также по механике, физике и астрономии. Но главным делом жизни Лобачевского 
стало создание неевклидовой геометрии.

Люди занимались геометрией с глубокой древности, но в виде стройной
логической системы она впервые была изложена только в III в. до Р.Х. 
замечательным греческим математиком Евклидом. В основе всей геометрии Евклида 
лежало несколько простых первоначальных утверждений, которые принимались за 
истинные без доказательств. Эти утверждения, так называемые
аксиомы, описывали свойства основных понятий и казались поначалу настолько 
очевидными, что не вызывали сомнений. Из этих аксиом путем доказательств 
выводились более сложные утверждения, из тех, при необходимости, выводились еще