лой, иногда взбалмошной, тянущейся к мужчинам и, наконец, страстной, любящей 
матерью.
Обстановка в Польше оказалась не менее опасной для разведчиков, чем в Китае. 
Только что умер маршал Пилсудский, но развязанная им антисоветская и 
антикоммунистическая истерия продолжалась, бушевала шпиономания. Если бы Рут и 
Рольф провалились, их немедленно выдали бы Германии, что являлось равносильным 
смертному приговору, так как гестапо уже давно разыскивало Рут. Офицеры гестапо,
 
делавшие обыски в доме ее родителей, до их отъезда в Лондон, каждый раз 
повторяли:
- Мы до нее еще доберемся!
Задания, полученные разведчиками, были несложными: легализоваться, получить 
разрешение на пребывание в Польше, собрать передатчик и наладить связь с 
Центром. Самым трудным оказалось получить вид на жительство: его давали только 
на десять дней, и Рольфу пришлось не менее сорока раз побывать в различных 
инстанциях, пока, наконец, дали визу сроком на год.
Рут впервые сама собрала приемник, все с той же китайской линейкой. И началась 
работа. Руководила Рут, Рольф был ее помощником и только обеспечивал прикрытие. 

Рут должна была "вести" двух нелегалов - из Кракова и Катовице и поддерживать 
их 
связь с Центром.
Ее работе нисколько не помешало то, что 27 апреля 1936 года у нее родилась дочь 

Эрнста Янина, Нина. В день очередного выхода в эфир Рут смогла покинуть клинику 

и добавила к своей ночной радиограмме короткую фразу о том, что "у Сони 
родилась 
дочка".
Зимой того же года Рут получила задание на несколько месяцев отправиться в 
Данциг, куда она уже ездила несколько раз, так как местная резидентура осталась 

без связи. Данциг, в то время формально "вольный город", все больше прибирали к 

рукам нацисты. Поляков и евреев терроризировали и запугивали, нередкими были 
вывески: "Здесь не желают видеть евреев, поляков и собак". Поверить в это 
трудно, но автор собственными глазами видел подобную вывеску в Познани в январе 

1945 года. Правда, евреи в ней не упоминались, так как к этому времени в 
Познани 
их не осталось.
Группа, работавшая в Данциге, собирала разведданные о работе порта, 
строительстве подлодок, отправке военных грузов в воюющую Испанию. Иногда 
удавалось совершить небольшую диверсию.
Началось в Данциге все хорошо. Однажды ночью Рут даже приняла радиограмму, 
которая, как ей показалось, была предназначена кому-то другому: "Соня 
поздравляем награждением орденом красного знамени директор". Она не верила 
своим 
глазам. Совсем недавно она боялась подойти к человеку с таким орденом!
Но утро принесло неприятности. Жена нациста, жившего в этом же доме, поделилась 

с ней:
-  Муж заподозрил, что где-то рядом работает радиопередатчик, создающий 
радиопомехи, и в пятницу состоится облава.
Ночью Рут передала эту информацию в Центр, утром разобрала передатчик и отнесла 

к товарищу, а вечером в четверг на обычный приемник приняла приказ о 
возвращении 
в Польшу.
В 1937-1938 годах Рут дважды ездила в Москву на учебу. Олло с детьми отправили 
к 
родителям Рольфа. "Когда я думала о свекрови и ее мни-
РУТ КУЧИНСКИ
317
мой внучке Нине, - вспоминала Рут, - все это представлялось мне столь 
отвратительным обманом, что я уже не находила в себе сил молчать. Рольф, однако,
 
просил меня не доставлять его матери новых огорчений".
По прибытии в Москву Рут была приглашена в Кремль, где М.И. Калинин вручил ей 
орден. Она носила его лишь один день. Когда уехала, он остался в Генштабе.
В Москве Рут стала свидетельницей страшных и печальных событий: многочисленных 
арестов людей, которых она знала как честных, преданных разведчиков. Тогда она 
полагала, что арестовывают их за какие-то незначительные ошибки в работе, а 
виною всему излишняя подозрительность, царившая в стране. Так же считали и жены 

арестованных разведчиков, с которыми она говорила.
Ее новый руководитель Омар Джиорович Мамсуров ("Хаджи") готовил ее к новой 
поездке. Она проходила подготовку в школе диверсантов. Однажды "Хаджи" сказал:
- Один твой товарищ приехал в Москву и хочет увидеться с тобой. Этим товарищем 
оказался Эрнст.