сделавший из светского щеголя монаха, аскета и учителя церкви. Так, по крайней 
мере, можно истолковать собственные слова Иерони-ма: "Ты сам ведаешь, Господи...
 
как после учения в Риме, на полуварварских берегах Рейна, когда мы с ним 
(Бонзом) делили пищу и кров, я первый восхотел чтить Тебя". С этого времени 
Иероним всецело посвятил себя аскетическим подвигам, молитве и духовным делам. 
Какое-то время он еще прожил в Риме, много времени проводя в Аквилее (где его 
друзья образовали небольшой полумонашеский кружок), но потом решил отправиться 
в 
сирийскую пустыню и отшельничеством очиститься от грехов юности. Его отъезд из 
столицы был для многих неожиданным, так что появились даже слухи о его бегстве 
или ссылке. Но сам Иероним в письме к римскому архиепископу Дама-су писал: "И 
не 
думай, что это был чей-нибудь приговор относительно меня (жить в пустыне), я 
сам 
решил сделать то, чего заслуживал".
О своем путешествии по Фракии и Малой Азии Иероним писал своему приятелю 
Руфину: 
"После того, когда от сердца твоего оторвал меня внезапный вихрь, когда 
прилепившегося к тебе любовью отторгла жестокая разлука, "вот надо мною дожди и 

бурное море повсюду, море и свод небес...". Когда Фракия, Понт, Вифиния, весь 
путь по Галатии и Каппадокии и земля киликийская истомили меня палящим зноем, 
Сирия, наконец, явилась мне как надежнейшая гавань для потерпевшего крушение. 
Здесь я испытал всякого рода болезни, какие только могут быть..." Из четырех 
спутников Иеронима двое умерли в Антиохии, двое других пали духом и вернулись в 

Венецию. Сам Иероним тоже долго был болен, но не изменил своих намерений.
По выздоровлении, около 374 г., изучив греческий язык, он поселился в 
Халкидской 
пустыне, где провел пять лет в суровом отшельничестве и ученых занятиях. В это 
время он писал принесшее ему широкую известность житие египетского отшельника 
Павла и свой комментарий к книге пророка Авдия. Чтобы преуспеть в последнем 
начинании, ему пришлось изучить еврейский язык. Он дался ему нелегко. "Какого 
это мне стоило труда, - вспоминал позже Иероним, - сколько я преодолел 
затруднений, сколько раз отчаивался, бросал, начинал снова... но, благодаря 
Бога, теперь я пожинаю сладкий плод горьких семян науки..." И в самом деле, 
свободное владение тремя языками -
БЛАЖЕННЫЙ ИЕРОНИМ
231
еврейским, латинским и греческим - сразу выделило Иеронима среди тогдашних 
церковных авторитетов Запада, потому что среди них подобная филологическая 
осведомленность была редчайшим явлением. Тогда же он перевел с греческого на 
латинский язык (внеся в нее обширные дополнения) историческую хронику Евсевия 
Памфила по всемирной истории, которая по сей день имеет большое значение при 
изучении древности.
Жизнь Иеронима в Халкиде не была только кабинетным затворничеством ученого. 
Приходилось много работать физически. Он писал в одном из писем: "Ежедневно 
руками своими и собственным потом стяжаем пропитание себе, помня написанное 
апостолом: "Кто не работает, пусть не ест"". Но отшельничество все равно 
доставляло ему величайшее духовное наслаждение. В "Письме к монаху Илиодору" 
Иероним создал целый гимн пустыне: "О пустыня, зацветающая цветами Христа! О 
уединение, где родятся те камни, из которых строится в Апокалипсисе град 
великого царя! О безлюдье, веселящееся присутствием Господа". Эти письма имели 
большой успех в Италии и принесли Иерониму первую литературную славу. Впрочем, 
и 
ему монашеская жизнь давалась не без труда. В одном из писем он поведал, как 
трудно было обуздывать ему свою плоть: "И вот я, тот, кто ради страха геенны 
обрек себя этой тюрьме, я, член общества диких зверей и скорпионов, - часто в 
мечтах присутствовал в хороводе дев. Лицо было бледно от постов, а ум кипел 
желаниями; в охлажденном теле и в плоти, умершей еще раньше самого человека, 
бушевал пожар страстей..."
Конец монашеской жизни Иеронима положила церковная смута, переживаемая в то 
время Сирией. Здесь шла упорная борьба между православными и арианами, и в 
Антиохии были рукоположены сразу три архиепископа: Павлин, Мелетий и Виталий. 
Раздоры проникли даже в халкидонское уединение. Иероним жаловался в письме к 
папе Дамасу: "Неутишимый враг последовал за мной в пустыню, так что теперь я в 
уединенной жизни выношу борьбу еще худшую, чем до поселения в пустыне. С одной 
стороны, ярится арианское безумство, поддерживаемое охранителями мира. С другой 

стороны, церковь в Антиохии, разделенная на три партии, стремится захватить и 
меня в себя". А пресвитеру Марку он писал: "Зачем они называют меня еретиком, 
когда я соглашаюсь с Западом и Египтом?.. Мне не уступлено ни единого уголка в 
пустыне. Меня ежедневно спрашивают о моей вере, как будто я вновь родился без 
веры. Я исповедую, как они желают, - это не нравится им; я подписываю - они не 
верят мне. У них одно только желание - отделаться от меня. Я готов уйти".
И действительно, вскоре Иероним удалился из пустыни в Антиохию и присоединился 
к 
общине Павлина. Последний рукоположил его в пресвитеры. Однако и здесь Иероним