В это время он произнес свои знаменитые слова о Троице, ставшие классическим 
образцом греческого богословия. "Имя Троица, - учил Григорий, - означает не 
счет 
вещей неровных, но совокупность равных и равночестных". Но вместе с тем все три 

ипостаси Божества находятся друг с другом в совершенном единстве. "Не успеваю 
помыслить об Едином, - говорит он, - как озаряюсь Тремя. Не успеваю разделить 
Трех, как возношусь к Единому..." Троица в Единице, и Единица в Троице. Каждое 
из Трех, созерцаемое Само по Себе, есть Бог, - и все Три, созерцаемые вместе, 
есть также единый Бог. "Един Бог, открывающийся в трех светах: таково чистое 
естество Троицы..."
Григорий одним из первых попытался описать таинство этого естества: "Бог 
разделяется неразделимо и сочетается разделено, - потому что Божество есть 
единое в Трех... как три солнца, заключенные одно в другом - одно растворение 
света... Нет и невозможно представить в Троице какое-либо сечение или деление, 
как нет разрыва и деления между солнечным кругом и лучом..." Разъясняя свою 
мысль, Григорий говорил далее: "У нас один Бог, потому что Божество одно. И к 
Единому возводятся сущие от Бога, хотя и веруется в Трех; потому что как Один 
не 
больше, так и Другой не меньше есть Бог. И один не прежде, и другой не после: 
Они и хотением не отделяются, и по силе не делятся..."
СВ. ГРИГОРИЙ БОГОСЛОВ
221
Совершенное единство внутрибожественной жизни выражается прежде всего в 
безусловной невременности Божественного бытия. Бог вечен по природе, и мало 
сказать: "Бог всегда был, есть и будет", лучше сказать: "Он есть". В Божестве и 

божественной жизни нельзя мыслить или представлять какие бы то ни было 
изменения. Бытие Отца и рождение Сына совпадают, но совпадают неслиянно. 
Рождение Слова (Логоса) и исхождение Духа нужно мыслить "прежде всякого когда". 

Однако, если Сын и Дух "безначальны в отношении времени", они не безначальны в 
отношении к Отцу. "Ибо Они - от Отца, хотя и не после Отца". В Троице ничего не 

возникает и ничего не становится, так как Божество есть законченная полнота. 
Совершенное и непреложное единство божественного бытия определяет единосущие 
Троических ипостасей. Все, что имеет Отец, принадлежит Сыну; и все, что 
принадлежит Сыну, - принадлежит Отцу, так что "ничего нет собственного, потому 
что все общее, и само бытие у Них общее".
Но в единстве Божества не исчезает различие ипостасей. Личные свойства Трех 
непреложны, хотя различия их лежат "в одной и той же сущности". Смысл понятия 
"ипостась" у Григория сливается с понятием "особенность" и "лицо". Главные 
свойства каждой ипостаси такие: у Отца - порождать, у Сына - рождение, у Духа - 

исхождение. Однако Григорий сразу предостерегает от расследования точного 
смысла 
этих определений по аналогии с их употреблением в области тварной. Ответы на 
вопросы: "Как рождается Сын? Как исходит Дух?" - лежат за пределами 
умопостигаемого. "Не допытывайся знать, - говорит он, - каков образ рождения; 
слышишь, что Дух исходит от Отца, - не любопытствуй знать, как исходит".
О процессе творения и о месте в этом мире человека Григорий говорил так: Бог 
есть Великий Ум, "постигаемый только напряжением ума". От века, "царствуя в 
пустыне веков", Мирородный Ум рассматривает в Своих великих умо-представлениях 
Им же составленные прообразы впоследствии возникающего мира. Бог начертывает 
или 
"измышляет" "образы" мира, сперва небесного и ангельского, потом мира 
вещественного и земного. И "мысль становится делом", которое исполнено Словом. 
Сначала возникает мир ангельский - первое творение, сродное Богу по своему 
духовному естеству. Затем Бог создает мир вещественный, в котором творит 
человека Человек поставлен на грани двух миров и, тем самым, в средоточии всего 

мира. В нем дух - "струя невидимого Божества", "дыхание Божие" или 
"Божественная 
частица". Отсюда сверхчувственные и сверхземные цели человеческой жизни - как 
"новый ангел", поставленный на земле, человек должен взойти на небо, призван 
стать богом по усыновлению, исполниться высшего света, "уподобиться Богу". Это 
уподобление совершается прежде всего через таинства Цель тайнодействий в том и 
состоит, чтобы "окрылить душу", "исхитить ее из мира" и передать Богу. Человек 
есть творение, но имеет повеление стать богом. И путь обожения есть путь 
очищения. Это прежде всего путь отрешения от чувственного мира, от материи. Для 

Григория истинная жизнь есть умирание, - умирание для этого мира, в котором 
невозможна полнота Богоподобия.
Под обожением Григорий понимал не превращение естества, но всецелую 
причастность, сопроникнутость Божеством. Обожение возможно не столько по 
богообразности человека, сколько через "человечность Бога". С этой точки зрения 

Григорий рассматривает догмат о соединении "двух естеств" в Иисусе Христе. О 
чуде рождения Христа он писал: "Я провозглашу силу дня: Бесплотный воплощается,