был 
допущен на лекцию Шемайя, так как не имел денег, чтобы заплатить привратнику за 

вход в школу. Тогда он взобрался на стену школьного здания, приник к окну и в 
таком положении прослушал лекцию учителя. Углубившись в смысл читаемого, он не 
чувствовал холода и не замечал снега. Наконец Шемай заметил фигуру, заслонявшую 

свет в окне, велел пустить Гиллеля в дом и обогреть. Ему очень пришлось по душе 

такое рвение к учебе, и он сказал: "Ради этого человека стоило нарушить 
субботний покой".
Прошло немного времени, и Гиллель принял от старого рабби руководство школой. В 

то время руководителями синедриона были законоучителя из фамилии Бне-Батара, но 

они не долго занимали это почетное место, уступив их Гиллелю. Произошло это 
после одного достопамятного случая. В 30 г. до Р.Х. Пасха совпала с субботой, и 

между законоучителями возник спор: можно ли приготовлять праздничного агнца в 
этот день. Обратились к Гиллелю, и он рассудил так: поскольку жертвы, 
приносимые 
в храме, в субботу не отменяются, то тем более не следует отменять пасхальный 
обряд. Всех поразила простота аргумента, и Гиллель прослыл человеком, способным 

предлагать мудрые решения. Вскоре его выбрали главой академии и наси - 
председателем раввинского совета.
Величайшая заслуга Гиллеля в истории иудаизма состояла в том, что он первый 
постарался связать накопившиеся в устной традиции установления законоведов с 
писанными библейскими законами. Тем самым он обозначил путь, по которому пошли 
в 
дальнейшем составители Талмуда. Гиллель также устанавливал новые законы, выводя 

их из мыслей и выражений ТаНаХа. Став главой академии, он занялся вопросами 
экзегезы и сформулировал основные миддот - правила для изъяснения Закона. Как, 
например, быть, если в Писании встречаются два противоположных утверждения? Эту 

сложную проблему Гиллель решил при помощи следующего силлогизма. Поскольку Тора 

со-
ЙЕГУДА ХА-НАСИ
183
держит истину, а в то же время в ней попадаются два противоположных 
высказывания, значит, истинны они оба. Толкователь же должен в самом Писании 
отыскать текст, который снимает противоречие.
Говорили, что Гиллель был сведущ в самых разных отраслях знаний, что он "умел 
рассуждать о горах и долинах, о деревьях и травах, о диких и домашних животных",
 
что ему были "одинаково доступны и светские и богословские науки". Однако 
главной наукой Гиллель считал умение жить по заповедям Торы. В памяти Израиля 
он 
остался человеком необычайного обаяния, благородства и кротости. Гиллель считал,
 
что выдержка и доброта - главные достоинства служителя мудрости. "Люби мир и 
водворяй его повсюду, - говорил он, - люби созданных Богом людей и приближай их 

закон к Божию. Не суди ближнего, пока сам не побывал на его месте; там, где нет 

людей, - сам будь человеком". Основу благочестия Гиллель видел не в обрядах, а 
в 
нравственности. Одному иноверцу, который соглашался принять иудаизм, если рабби 

сможет изложить ему Закон в двух словах, он дал классический ответ: "Не делай 
ближнему того, что неприятно тебе - вот суть всей Торы, все же прочее лишь 
комментарий". Но он не был реформатором, пренебрегавшим традицией, и не имел 
намерения ломать обычаи, защищая авторитет предания. Когда один язычник, 
пожелавший принять иудаизм, усомнился в значении Устной Торы, Гиллель убедил 
его 
наглядным примером. Он начал учить новичка еврейскому языку, каждый день по-
разному называя одни и те же буквы. "Как же я могу научиться?" - удивился тот. 
"А как же ты хочешь познать Писание без устной традиции?" - ответил Гиллель. 
Его 
терпение и выдержка были удивительными. Рассказывают, что один иудей побился об 

заклад, что сумеет вывести Гиллеля из себя - он явился к нему накануне 
праздника, вызвал из бани и завел пустячный разговор, ожидая, что учитель 
вспылит. Но сколько глупых вопросов ни задавал он Гиллелю, тот неизменно 
отвечал 
ему с терпением и благожелательностью, пока насмешник не понял, что проиграл 
пари.
Народ прозвал Гиллеля Закеном, то есть Старцем. Этот глава фарисеев никогда не