не моей; неестественной властью осветились мои очи: yL какая сверкающая, 
чудная, незнакомая земле даль! Русь!..  |
    Но вот что еще поразительно: гоголевское "прекрасное дале-^ ко" - не только 

солнечная Италия, откуда он обращался к| соотечественникам. Сегодня - это уже 
временная категория,1 и великий русский писатель обращается из своего далекого 
вре-\ мени к нашему настоящему и не нашему будущему, к той Рос-1 сии, в которую 

он всегда беззаветно верил и в которую вериті учит всех нас!
ТЮТЧЕВ
ЛИРИКА

Ф И Тютчев Художник В Домогацкий
    В 1836 году, незадолго до смерти, Пушкин опубликовал в 3-м томе своего 
журнала "Современник" шестнадцать "Стихотворений, присланных из Германии" - так 

была озаглавлена первая публикация никому еще не известного поэта, скрытая за 
инициалами Ф Т По существу, Пушкин передавал эстафету достойному представителю 
следующего поколения подвижников и радетелей русской культуры, с именем 
которого 
связано превращение философской лирики в мощную струю отечественной поэзии
    Шестнадцать жемчужин, отобранных Пушкиным, до сих пор сияют в ожерелье 
русской поэтической классики Здесь и хрестоматийные "Вешние воды", и 
афористичные строки "Счастлив, кто посетил свой мир в его минуты роковые ", и 
любимое стихотворение Льва Толстого "Silentmm" ("Молчание"):
400	
Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои. Пускай в душевной глубине Встают 

и заходят оне Безмолвно, как звезды в ночи, - Любуйся ими - и молчи.
    Наконец, здесь же - невероятный по своей философско-провидческой глубине 
космистский шедевр, где Вселенная уподобляется Гераклитову Огню - в его пламени 

рождаются миры, частицы, существа и мысли:
Как океан объемлет шар земной. Земная жизнь кругом объята снами;
Настала ночь - и звучными волнами
         Стихия бьет о берег свой <...> Небесный свод, горящий славой звездной, 

Таинственно глядит из глубины, - И мы плывем, пылающею бездной
         Со всех сторон окружены.
    Тютчев - самый философичный поэт XIX века. Его кос-мизм всеобъемлющ и 
вместе 
с тем не носит какого-то назидательного характера, порой он просто читается 
между строк или просвечивает в ненавязчивых вопросах. Тютчев с понятным 
сожалением лирика-философа писал о тех, кому недоступно понимание живой души 
природы, кому недоступны "языки неземные", на которых говорит одушевленный и 
неодушевленный мир. Поэт достигает удивительного эффекта проникновения в душу 
Вселенной именно потому, что видит ее отражение, более того, - частицу в 
собственной душе.
    С одухотворенностью природных стихий сливаются и смятение, и волнение, и 
восторг Тютчева - отчего оживают явления природы и звучат их невидимые голоса. 
Ночной ветер превращается в страстного собеседника, устремленного к "миру души 
ночной" в его двойственном выражении: как души поэта, так и души ночи. И та, и 
другая - "с беспредельным жаждет слиться". И тотчас же раздается космистское 
предостережение поэта:
О, бурь заснувших не буди - Под ними хаос шевелится!
ЛИРИКА	401
И РОЛЬ собеседника делает его равным любым природным стихиям - от огневых 
зарниц, которые "как демоны глухонемые, ведут беседу меж собой", до 
беспредельного мира "в его минуты роковые". Тютчев всегда находит такие образы 
и 
словесные пути, которые превращают лирического героя в соучастника мировых 
свершений и приближают душу читателя - через видение поэта - к звездным 
высотам:
Душа хотела б быть звездой,
      Но не тогда, как с неба полуночи Сии светила, как живые очи, Глядят на 
сонный мир земной, -Но днем, когда, сокрытые как дымом Палящих солнечных лучей, 

Они, как божества, горят светлей В эфире чистом и незримом.
    Более того, Тютчев именует человека родовым наследником, по существу 
потомком "ночной и неразгаданной бездны". По Тютчеву, природа и история 
неразделимы, и первая объем-лет и поглощает вторую вместе с людьми. Раздумья у 
курганов, которые лишь и сохранились "от жизни той, что бушевала здесь", 
приводят поэта к пессимистическому выводу:
Природа знать не знает о былом,
      Ей чужды наши призрачные годы, И перед ней мы смутно сознаем Себя самих - 

лишь грезою природы.
    Последняя строка бездонна по своей философской глубине! Воистину 
платоновский или неоплатонистский образ! Мы, живые люди, со всеми нашими 
страстями и страстишками, - всего лишь тени, сны, грезы Матери-природы. Природа 

во всем ее многообразии - "не бездушный лик", она одушевлена:
В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык...
     Такой подход вполне вписывается в общую линию развития русского космизма. 
Те же, кто не понимают этой простой истины, - "живут в сем мире, как