в бескрайних просторах Космоса среди посланцев Земли в сияющих 
скафандрах - нет-нет да и тускло блеснут вдруг помятые латы Дон Кихота. Ведь он 

так мечтал, чтобы люди стали хоть чуточку лучше, чем они есть на самом деле.
ДЕФО
"РОБИНЗОН КРУЗО"

Робинзон Крузо. Художник Жан Гранвиль
    Роман о приключениях Робинзона - книга совершенно Удивительная. У всех, кто 

однажды прикоснулся к ней (а таких, кто бы не прикасался, практически не 
существует), в памяти запечатлевается не один только потрясающий ни на что не 
похожий сюжет, но и мельчайшие атрибуты самой Книги - формат, шрифт, бумага, 
обложка, даже ее запах и непремен-^ - иллюстрации (как правило, Жана 
Гранвиля)...
    Помню - и до самой смерти не забуду - своего "Робинзо-^ Крузо", которого 
еще 
до того, как я увидел саму книгу, мне ^ного раз - теперь уже в далеком-
предалеком детстве - перемазывала моя мать. Пересказывала больше по кинофильму,

280
потому что саму книгу тоже читала в детстве. Главную роль в том старом (и одном 

из первых стереоскопическом) фильме играл Павел Кадочников - восходящая звезда 
советского кинематографа. И надобно такому случиться, что, когда он ехал | на 
съемки этого фильма, мы оказались с ним в одном купе.  j
    Шел 1944 год, близился конец войны, мы с мамой возвра- j щались из 
Новосибирска, где два года прожили в эвакуации. "Русский Робинзон", оказывается,
 
тоже прожил всю войну в Новосибирске, куда был эвакуирован вместе с 
Лениградским 
ТЮЗом, где тогда работал. Из Новосибирска же он ездил в Алма-Ату сниматься у 
Сергея Эйзенштейна в одной из своих лучших ролей - Владимира Старицкого во 2-й 
серии "Ивана Грозного". Но когда я с ним познакомился - впереди был "Робинзон 
Крузо". Дороги через полстраны оказалось достаточно, чтобы наговориться вволю. 
Кадочников постоянно брал меня - тогда еще малыша - на руки и с увлечением 
рассказывал о своей будущей роли. Конечно, лично я помню не так много, но кое-
что все-таки помню. Остальное впоследствии дорассказала мама. Со временем все 
перемешалось в ее голове - долгая дорога, актер, Робинзон, Пятница, и позднее, 
когда я уже подрос, она по многу раз с неподдельным увлечением рассказывала мне 

удивительную историю о человеке, выброшенном бурей на необитаемый остров.
    А жили мы тогда в Порт-Артуре, совсем недавно освобожденном от японцев. 
Старых русских книг там не было и в помине, а новых переизданий еще не 
случилось. Помню, свое разочарование, когда, поступив в школу, я в первый раз 
пришел в скромную школьную библиотеку и спросил книгу, о которой грезил даже во 

сне. Увы, "Робинзона Крузо" в школьной библиотеке не оказалось. Но судьба 
вскоре 
сжалилась надо мной. Товарищ по классу тайно шепнул мне, что может достать 
предмет моего вожделения на одну ночь у соседа-белоэмигранта. С і этой 
"публикой", которую после революции разбросало по всему миру, нам, детям 
военнослужащих, было запрещено общаться строго-настрого. Но Робинзон оказался 
сильнее всяких идеологических табу.
    И вот книга, завернутая в газету, у меня в портфеле. Затаив дыхание, я 
развернул заветный сверток. До сих пор помню неповторимый запах ветхих страниц. 

Мне досталось какое-то очень старое и зачитанное издание - без переплета, 
фактически стопка из отдельных пожелтевших листков с закругленными
"РОБИНЗОН КРУЗО"	281
от старости уголками (поразительно, что, пройдя через сотни, если не тысячи, 
рук, ни одна страница не потерялась). От одного титула уже захватывало дух: 
"Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 
двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов 
Америки, близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во 
время которого весь экипаж корабля погиб, с изложением его неожиданного 
освобождения пиратами, написанные им самим". Не название - поэма!
    Нет, то было не чтение, а какое-то священнодействие. Утром меня обязали 
вернуть книгу, и пришлось читать, не отрываясь, оставшийся день до вечера и 
практически всю ночь. До сих пор помнится все. И по телу все так же пробегают 
мурашки, когда вспоминаешь, как Робинзон увидел след человеческой ноги на песке.
 
А ведь написано-то таким незатейливым языком (недаром сам Лев Толстой призывал 
учиться у Дефо простоте стиля):
    Однажды около пол