абсолютно истинную, не зависящую от истинности или ложности XI аксиомы Евклида",
 
были опубликованы в 1832 году как дополнение к труду его отца Фаркаша ("Опыт 
введения учащегося юношества в начала математики - элементарной и высшей"). А 
первый - 1826 года - доклад Лобачевского о новой теории, произнесенный в Казани 

и там же незамедлительно напечатанный, назывался. "Сжатое изложение основ 
геометрии со строгим доказательством теоремы о параллельных".
Лобачевский вернул геометрии ее первозданный смысл: обратился к системам 
реальных измерений, которые, даже выполненные с безупречной точностью, далеко 
не 
всегда подтверждаются аксиомами и теоремами Евклида. Например, для достаточно 
больших треугольников на земной поверхности (акватории) сумма углов будет 
меньше 
180°, а четырехугольника - меньше 360°. Такова реальность!
Для осуществления подобных измерений на земной поверхности во времена 
Лобачевского требовалось немалое воображение (отсюда и название мемуаров 
"Воображаемая геометрия"). Но не мечтательно-фантастическое, а обращенное к 
действительности. Измерения в системе Евклида, помимо идеальных приборов, 
предполагают некое идеальное пространство, в частности космическую среду. 
Однако 
Лобачевский такое предположение не принял на веру. Он считал, что эту идею 
"проверить, подобно другим физическим
ЛОБАЧЕВСКИЙ
305
законам, могут лишь опыты, каковы, например, лишь Астрономические наблюдения".
Приоритет-реальности перед вольной игрой ума, природоведения перед 
комбинаторикой, - такова была принципиальная позиция Лобачевского. По его 
словам, в основании математики должны находиться понятия, "приобретаемые из 
природы". Он высказывался порой еще резче: "Все математические начала, которые 
думают произвести из своего разума, независимо от вещей мира, останутся 
бесполезными для математики".
Януш Больяи писал: "Из ничего я сотворил новый мир". И еще, учитывая 
незавершенность своих мемуаров: "Я уверен, что это доставит мне такую же славу, 

как если бы я уже дошел в открытии до конца".
Высказывания откровенные, вполне уместные в устах рекордсмена умственной 
эквилибристики, творца воображаемых миров, исполненного вполне естественного 
для 
незаурядной личности честолюбия. Нечто подобное мог бы сказать и Гаусс, хотя 
его 
честолюбие и без того было удовлетворено славой первого математика мира.
Для Лобачевского было иначе. Абстрактные умственные игры не слишком его 
увлекали; не вдохновляло и честолюбие. Подобно Ломоносову, он был патриотом, 
заботился о славе России, причем не на словах, а в своей деятельности как 
преподаватель и ректор Казанского университета, библиотекарь, а также и как 
ученый. Но главное, Лобачевский стремился постичь природу, великую правду 
Мироздания. Не потому ли он, совершив великое открытие, упорно, твердо, много 
лет утверждал свою правоту.
Самое замечательное в достижении Лобачевского: оно относится не только к 
математике, но и к естествознанию, а также к философии. Некоторые его идеи 
созвучны основным философским представлениям теории относительности. Он считал, 

что в природе мы познаем лишь движение, а пространство само по себе, вне его не 

существует. Или другая мысль: "Время есть движение, измеряющее другое движение".
 
Пожалуй, эта формула поныне остается в науке неоцененной по достоинству.
Лобачевский жил и умер как-то очень по-русски. Болея и предчувствуя свой 
смертный миг, позвал жену:
- Прощай, Варвара Алексеевна, пришло время, в могилу надо, умирать пора, - 
протянул ей руку и тихо скончался.
...Интересную мысль высказал известный французский математик Таннери, сравнив 
Лобачевского с Колумбом, открывшим новый мир и не испугавшимся его причудливых 
очертаний. Английский ученый Клиффорд утверждал: "Чем Коперник был для Птолемея,
 
тем Лобачевский был для Евклида. Между Коперником и Лобачев-
306
100 ВЕЛИКИХ ГЕНИЕВ
ским существует поучительная параллель. Коперник и Лобачевский - оба славяне по 

происхождению. Каждый из них произвел революцию в научных идеях и значение 
каждой из этих революций одинаково велико. Причина громадного значения и той, и 

другой революции заключается и в том, что они суть революции в нашем понимании 
Космоса".
Наконец, хотелось бы привести и мнение другого величайшего ученого-творца XIX 
века, главное открытие которого определило многие черты наук нашего века - Д.И. 

Менделеева: "Геометрические знания составили основу всей точной науки, а