духовенства в Литве потерпели не-удачу. В Киево-Печерском монастыре ему указали 

на дверь. В Остроге и Гоще было не лучше. Самозванец не любил вспоминать это 
время. На исповеди у Вишневецкого "царевич" сообщил, будто бежал к Острожскому 
и 
Хойскому.
Совсем по-другому излагали дело иезуиты. Они утверждали, что претендент 
обращался за помощью к Острожскому, но тот будто бы велел гайдукам вытолкать 
самозванца за ворота. Сбросив монашеское платье, "царевич" лишился верного 
куска 
хлеба и, по словам иезуитов, стал прислуживать на кухне у пана Хойского.
Никогда еще сын московского дворянина не опускался так низко. Кухонная 
прислуга... Растерявший разом всех своих прежних покровителей, Григорий, однако,
 
не пал духом. Тяжелые удары судьбы могли сломить кого угодно, но только не его.
"Расстрига" очень скоро нашел новых покровителей, и весьма могущественных, в 
среде польских и литовских магнатов. Первым из них был Адам Вишневецкий. Он 
снабдил Отрепьева приличным платьем, велел возить его в ка-Рете в сопровождении 

своих гайдуков
98

100 ВЕЛИКИХ АВАНТЮРИСТОВ

Авантюрой магната заинтересовались польский король Сигизмунд III и первые 
сановники государства, в их числе канцлер Лев Сапега. На службе у канцлера 
подвизался некий холоп Петрушка, московский беглец, по происхождению лифляндец, 

попавший в Москву в годовалом возрасте как пленник. Тайно потворствуя интриге, 
Сапега объявил, что его слуга, которого теперь стали величать Юрием Петровским, 

хорошо знал царевича Дмитрия по Угличу.

При встрече с самозванцем Петрушка, однако, не нашелся, что сказать. Тогда 
Отрепьев, спасая дело, сам "узнал" бывшего слугу и с большой уверенностью стал 
расспрашивать его. Тут холоп также признал "царевича" по характерным приметам: 
бородавке около носа и неравной длине рук. Как видно, приметы Отрепьева 
сообщили 
холопу заранее те, кто подготовил инсценировку.

Сапега оказал самозванцу неоценимую услугу. Одновременно ему стал открыто 
покровительствовать Юрий Мнишек. Один из холопов Мнишека также "узнал" в 
Отрепьеве царевича Дмитрия.

Таковы были главные лица, подтвердившие в Литве царское происхождение Отрепьева.
 
К ним присоединились московские изменники братья Хрипу-новы. Эти дворяне бежали 

в Литву в первой половине 1603 года.

При царе Борисе Посольский приказ пустил в ход версию, будто Отрепьев бежал от 
патриарха после того, как прослыл еретиком. Он отверг родительский авторитет, 
восстал против самого Бога, впал в "чернокнижье". Московские власти адресовали 
подобные заявления польскому двору. Они старались доказать, что Отрепьев был 
осужден судом. Это давало им повод требовать от поляков выдачи беглого 
преступника.

Конечно, Вишневецкий и Мнишек не сомневались в том, что имеют дело с 
самозванцем. Поворот в карьере авантюриста наступил лишь после того, как за его 

спиной появилась реальная сила.

Отрепьев с самого начала обратил свои взоры в сторону запорожцев. Ярос-лавец 
Степан, державший иконную лавку в Киеве, показывал, что к нему захаживали 
казаки 
и с ними Гришка, который был еще в монашеском платье. У черкас (казаков) 
днепровских в полку видел Отрепьева, но уже "розстри-жена", старец Венедикт: 
Гришка ел с казаками мясо (очевидно, дело было в пост, что и вызвало осуждение 
старца) и "назывался царевичем Дмитрием".

Поездка в Запорожье связана была с таинственным исчезновением Отрепьева из Гощи.
 
Перезимовав в Гоще, Отрепьев с наступлением весны "из Го-щеи пропал безвестно". 

Замечательно, что расстрига общался как с гощински-ми, так и с запорожскими 
протестантами. В Сечи его с честью приняли в роте старшины Герасима Евангелика.

Сечь бурлила. Буйная запорожская вольница точила сабли на московского царя. 
Сведения о нападении запорожцев совпадают по времени со сведениями о появлении 
среди них самозваного царевича. Именно в Запорожье в 1603 году началось