приказал сослать его в Кириллов монастырь. Но, вовремя предупрежденный, 
Григорий 
успел бежать в Галич, потом в Муром, и, вернувшись в Москву, в 1602 году бежал 
из нее. Отрепьев бежал за кордон не один, а в сопровождении двух монахов - 
Варлаама и Мисаила. (Имя сообщника Отрепьева, "вора" Варлаама, было всем 
известно из борисовских манифестов. Варлаам вернулся в Россию через несколько 
месяцев после воцарения Лжедмитрия I. Воеводы самозваного царя на всякий случай 

задержали "вора" на границе и в Москву не пустили. После смерти Лжедмитрия 
Варлаам написал знаменитый "Извет", в котором не столько бранил Отрепьева, 
сколько оправдывал себя.)

Отъезжавших монахов никто в городе не преследовал. В первый день они спокойно 
беседовали на центральной посадской улице, на другой день встретились в Иконном 

ряду, прошли за Москву-реку и там наняли подводу. Никто не тревожил бродячих 
монахов и в приграничных городах. Отрепьев открыто служил службу в церкви. В 
течение трех недель друзья собирали деньги на строительство захолустного 
монастыря. Все собранное серебро иноки присвоили себе.

Власти не имели причин принимать экстренные меры для их поимки. Беглецы 
миновали 
границу без всяких приключений. Сначала монахи провели три недели в Печерском 
монастыре в Киеве, а потом перешли во владения князя Константина Острожского, в 

Острог. Отрепьев, проведя лето в Остроге, успел снискать расположение магната и 

получил от него щедрый подарок.

Описывая свои литовские скитания, "царевич" упомянул о пребывании у Острожского,
 
переходе к Габриэлю Хойскому в Гощу, на Волыни, а потом в Брачин, к 
Вишневецкому. Отрепьев не для того покинул патриарший дворец и кремлевский 
Чудов 
монастырь, чтобы похоронить себя в захолустном литовском монастыре. Григорий 
сбросил монашеское одеяние и, наконец, объявил себя царевичем. Когда Адам 
Вишневецкий известил короля о появлении

ГРИГОРИЙ ОТРЕПЬЕВ, ЛЖЕДМИТРИЙ I

97

московского "царевича", тот затребовал подробные объяснения. И князь Адам в 
1603 
году записал рассказ самозванца о его чудесном спасении.
"Царевич" довольно подробно поведал о тайнах московского двора, но начинал 
фантазировать, едва переходил к изложению обстоятельств своего чудесного 
спасения. По словам "Дмитрия", его спас некий воспитатель, который, узнав о 
планах жестокого убийства, подменил царевича мальчиком того же возраста. 
Несчастный мальчик и был зарезан в постельке царевича. Мать-царица, прибежав в 
спальню и глядя на убитого, лицо которого стало свин-цово-серым, не распознала 
подлога.
"Царевич" избегал называть точные факты и имена, которые могли быть 
опровергнуты 
в результате проверки. Он признавал, что его чудесное спасение осталось тайной 
для всех, включая мать, томившуюся тогда в монастыре в России.
Новоявленный "царевич" в Литве жил у всех на виду, и любое его слово легко было 

тут же проверить. Если бы "Дмитрий" попытался скрыть известные всем факты, он 
прослыл бы явным обманщиком. Так, все знали, что московит явился в Литву в рясе.
 
О своем пострижении "царевич" рассказал следующее. Перед смертью воспитатель 
вверил спасенного им мальчика попечению некоей дворянской семьи. "Верный друг" 
держал воспитанника в своем доме, но перед кончиной посоветовал ему, чтобы 
избежать опасности, войти в обитель и вести жизнь монашескую. Юноша так и 
сделал. Он обошел многие монастыри Московии, и наконец один монах опознал в нем 

царевича. Тогда "Дмитрий" решил бежать в Польшу...
По-видимому, Отрепьев уже в Киево-Печерском монастыре пытался выдать себя за 
царевича Дмитрия. В книгах Разрядного приказа сохранилась любопытная запись о 
том, как Отрепьев разболелся "до умертвия" и открылся печер-скому игумену, 
сказав, что он царевич Дмитрий. Печерский игумен указал Отрепьеву и его 
спутникам на дверь. "Четыре-де вас пришло, - сказал он, - четверо и подите".
Кажется, Отрепьев не раз использовал один и тот же трюк. Он прикидывался 
больным 
не только в Печерском монастыре. По русским летописям, Григорий "разболелся" и 
в 
имении Вишневецкого. На исповеди он открыл священнику свое "царское 
происхождение". Впрочем, в докладе Вишневецкого королю никаких намеков на этот 
эпизод нет. Так или иначе попытки авантюриста найти поддержку у православного