имели в дальнейшем огромное влияние, примером чему может служить философская 
система Дж. С. Милля. В социологии это влияние оказалось даже еще более 
значительным. Вплоть до начала нынешнего века под "социологией" на деле 
подразумевали труды Конта и Герберта Спенсера. Особенно радикальным выражением 
позитивистского натурализма были теории, рассматривавшие общество как 
своеобразный организм. Антинатуралистские взгляды, однако, смогли создать 
сильное оппозиционное течение в философии истории, особенно в немецкоговорящих 
странах. И.Г.Дройзен предпринял отчаянную атаку на позитивистскую историю, в 
особенности на ее воплощение в трудах английского историка Г.Т.Бокля5 . 
Антинатурализм Дройзена базировался на различении природы и духа (или разума), 
а также па своеобразии методов понимания последнего. Подразумеваемая здесь 
трактовка "понимания" (нем. verstehen), как чего-то качественно отличного от 
наблюдения природных явлений, была выдвинута Вильгельмом Дильтеем в его теории 
гуманитарных наук. В происходившем параллельно этому наступлении на натурализм 
Виндельбанд и Риккерт, занимаясь уже непосредственно проблемой метода, провели 
различие между генерализующим методом естественных наук и индивидуализирующим 
методом "наук о культуре" (истории, филологии и т.п.). Последние, как утверждал 
Риккерт, заинтересованы не в регулярностях, а в индивидуальных культурных 
      [134]
явлениях, каким-то образом соотносящихся с человеческими ценностями. С этой 
точки зрения, очевидно, стремление к точной науке о законоподобных 
регулярностях в общественной жизни, если и не ошибочно, то едва ли может 
служить фундаментом для изучения человеческой истории.
      Термин "точная наука" оказался в центре происходившей в Германии 
дискуссии между "исторической школой" в экономике и теми, кто демонстрировал 
приверженность к более абстрактной форме экономической теории. Для исторической 
школы в экономике, как и для исторической школы в правоведении, очень 
существенным было положение о том, что экономические и правовые отношения 
должны рассматриваться как часть сложных исторических целостностей; они не 
могут быть абстрагированы из этого контекста и сведены к совокупности элементов,
 наподобие тех упрощающих анализ предположений о мотивах поведения, которые 
обычно можно найти в экономических теориях. Однако, отвергая поиск точных 
законов в экономике, историческая школа, как заметил ее критик Карл Менгер, 
проявила отменный энтузиазм по отношению к глобальным законам общественного 
развития. Другими словами, принимая во внимание позицию классического 
позитивизма, на словах превозносившего идею точной науки, по в действительности 
более заинтересованного в закономерностях человеческого развития, каждому была 
совершенно очевидна необходимость выбора между этими двумя направлениями. 
Современный позитивистский эмпиризм совершенно отвернулся от исторической 
сложности (и возможности обнаружить в этой исторической сложности какие-то 
законы развития) и стремится лишь упрощать, анализировать, абстрагировать.
      Менгер занял некую компромиссную позицию, приняв существование двух 
подходов к науке: "реалистически-эмпирического" и "точного". Первый из них, 
индуктивный по своей природе, может вести только к приблизительным описаниям 
регулярностей; явления, таким образом, удастся упорядочить лишь посредством 
"реальных типов и эмпирических законов", не достигая уровня "истинных типов и 
точных законов". Но существует и другой, "точный" метод исследования, который ".
..стремится к установлению простейших элементов всего действительного. Он 
стремится к установлению этих элементов посредством анализа, который лишь 
отчасти является эмпирико-реалистическим, т.е. не принимая во внимание, 
являются ли сами эти элементы существующими в реальности 
      [135]
независимыми феноменами... Таким образом теоретическое исследование приходит к 
результатам... которые, вне всяких сомнений, не нуждаются в полномасштабной 
эмпирической проверке (так как обсуждаемые здесь эмпирические формы - например, 
абсолютно чистый кислород, чистый спирт, чистое золото, личность, преследующая 
чисто экономические цели и т.п., - отчасти существуют лишь в наших 
теоретических идеях)"6 .
      Одной из центральных тем в противостоянии Менгера и Г.Шмоллера7 стал 
анализ мотивов экономического поведения. Шмоллер критиковал "психологические" 
предположения классической экономики, на что Менгер замечал, что принятие 
эгоизма в качестве основного мотивационного постулата было всего лишь удобным 
упрощением: экономика не отрицает существование других мотивов, так же как 
теоретическая механика не настаивает на том, что не существует заполненного 
воздухом пространства.
      Столь детальное обсуждение этой экономической дискуссии потребовалось мне 
потому, что она была, по меньшей мере, одной из причин предпринятой Вебером 
попытки разрешить споры, разработав концепцию "идеальных типов". Эта концепция, 
введенная в социологию Зиммелем и Вебером, позднее стала центральным элементом 
в нескольких ключевых социологических подходах. Вебер принял, в широком смысле, 
Менгеровское различение между историей и теорией или между 
"эмпирико-реалистическим" и "точным" подходами, но он предложил иное, чем 
Менгер, объяснение сути этого различения. Во-первых, различие между этими двумя 
подходами восходит не столько к различиях в предмете, с которым они имеют дело 
(социально-историческая тотальность против отдельных аспектов, или сторон, 
действительности), сколько к различиям в познавательных интересах, исходя из 
которых мы изучаем какие-то явления. Так, "экономический" характер какого-то 
явления - это нс присущее ему объективное свойство, а попросту функция нашего 
когнитивного интереса. Однако следует помнить и о том, что Вебер идет еще 
дальше, проводя различие между сугубо "экономическими" явлениями, явлениями 
"экономически релевантными" (например, определенными аспектами религии) и теми 
феномен