из 
паровозной трубы, валил дым.
      Подошел к самолету Паскеева. Около него уже собралась группа техников.
      – Что случилось? О чем споры?
      – Вот, разбираемся с самолетом Паскеева. Видимо, гнал на форсаже и спалил 
мотор, – пояснил инженер эскадрильи Копылов.
      – Неправда! Мотор начал барахлить еще над Крымской. Поэтому я и ушел на 
Краснодар, – оправдывался Паскеев.
      Я внимательно смотрю на Паскеева. Почему же он бросил свое звено?
      Паскеев стоял растерянный, глаза отводил. Я отозвал его в сторону.
      – Товарищ капитан, почему вы ушли из боя и бросили звено? Где Козлов?
      – Я уже говорил, что начала быстро расти температура воды и масла. Не мог 
же вести бой на неисправном самолете! Пришлось уйти на аэродром.
      – А где Козлов?
      – Не знаю! Когда я уходил, он оставался с ведомым.
      Вижу, недалеко стоит ведомый Паскеева, Савин. Подозвал его.
      – Расскажите подробно, как проходил бой.
      Летчик отвечал обстоятельно. И все стало ясным. Когда две девятки Ю88, 
прикрытые четверкой Ме109, подходили к Крымской, Паскеев неожиданно сделал 
переворот и со снижением, с дымом от форсирования мотора, пошел на восток. 
Ведомые растерялись и неорганизованно начали атаку бомбардировщиков. Козлов, 
молодой ведущий пары, ринулся на заднюю девятку, ведомые отстали и не смогли 
его защитить. Пара «мессершмиттов», прикрывающая бомбардировщиков, атаковала 
Козлова и сбила. Он выбросился из самолета с парашютом.
      После боя четверка «мессершмиттов», оставив без прикрытия 
бомбардировщиков, навалилась на молодых, еще необстрелянных летчиков, стремясь 
поживиться легкой добычей. Мое появление, удар по ведущему четверки спасли 
наших пилотов. А вот как погиб Саша Голубев, опытный летчик, осталось 
неизвестным. Хороший, ясной души был боец. Я чувствовал себя за ним, как за 
щитом. Знал, что он прикроет, не даст противнику ударить сзади, исподтишка. 
Глубокая боль в душе за боевого товарища отложилась навсегда.
      Докладываю Заеву о нашем боевом вылете. Откровенно сказал, что Паскеев не 
оправдал себя в должности заместителя. Группой в бою руководить не может. Он 
психологически надломлен, загубит и себя, и других летчиков. Но командир полка 
не согласился с моими выводами. Мотивировал это тем, что известен пока 
единственный случай неудовлетворительной его работы и, возможно, мотор на 
самолете был действительно неисправен.
      В общем, все осталось постарому. Однако я решил не пускать Паскеева на 
боевые задания в ближайшие дни. Надо было дать возможность летчику отойти от 
полученной травмы, Горечь о погибших летчиках лежала на сердце. Она звала в бой,
 вызывала ярость, А боевая обстановка становилась все напряженнее. Вскоре полк 
потерял еще одного молодого летчика. В тяжелом бою с большой группой Ю87, 
прикрытых истребителями Ме109, шестерка под командованием Вадима Фадеева сбила 
три бомбардировщика и два истребителя. В схватке погиб младший лейтенант 
Маметов.
      Победа над опытным врагом доставалась кровью. Однако с каждым вылетом и с 
каждым боем молодые летчики становились все опытнее, меньше делали ошибок, чаще 
одерживали победы.
      В тот день на боевые задания четверка Фадеева вылетела ранним утром. В 
группе было двое молодых летчиков. При подлете к линии фронта Фадеев связался 
по радио с командным пунктом.
      – «Тигр», я – «Борода»! Иду на работу! Сообщите воздушную обстановку.
      – На подходе группа противника. Будьте внимательны!
      Вадим Фадеев взял себе позывной «Борода». Этот позывной соответствовал и 
его внешнему виду. Услышав его, сразу же представляешь улыбающееся лицо Вадима 
с внушительной бородойлопатой.
      – «Тигр», я – «Борода», противника вижу. Атакуем! Группа Ю88, прикрытая 
«мессершмиттами», была атакована сверху. Удар был удачным: загорелись две 
вражеские машины. Потеряв ведущего Ме109 и ведущего группы бомбардировщиков, 
самолеты противника со снижением развернулись на запад. Ю88 сбил один из 
молодых летчиков. Это была его первая победа.
      Чуть позже на боевое задание вылетела и моя восьмерка. Патрулировали на 
больших скоростях, маятниковым методом. Вскоре столкнулись с десяткой Ме109. В 
сложном бою – а в группе было несколько молодых летчиков – мы сбили трех 
«мессеров». Этим же составом вечером мы провели бой с восьмеркой немецких 
истребителей. Сбили пять Ме109. В этих двух боях я уничтожил три вражеских 
самолета. Молодые летчики дрались смело, напористо. Так в боях рождались 
будущие асы.
      Анализируя действия вражеских истребителей, пришел к выводу: они стали 
приходить к линии фронта на большей высоте, чем раньше. Стало труднее вести бой.
 Сказывалось и то, что мы летали без кислорода. Уже при небольшой перегрузке на 
маневре темнело в глазах. Это ставило нас в неравное положение относительно 
противника. И не только в бою, но и при поиске. На большой высоте, испытывая 
кислородное голодание, наши пилоты вступали в бой уже утомленными. Этого 
допускать в дальнейшем было нельзя. Ведь было все для обеспечения полетов на 
больших высотах. Сказывалась беспечность со стороны инженерного состава полка и 
командования батальона аэродромного обслуживания. Наши самолеты попросту не 
заряжали кислородом.
      Продумав все это, я решил принять меры. Под вечер встретился с инженером 
полка по вооружению Жмудем. Разговор начал, как говорят, без дипломатии.
      – Почему наши самолеты не заряжают кислородом? Противник стал летать выше,
 и вести с ними бои без кислорода мы уже не можем.
      – Указаний о зарядке самолетов кислородом не было. Если это требуется, то 
примем меры.