произвели посадку. В суматохе боя никто не мог точно 
определить, сколько было сбито или повреждено машин противника. Главное – 
сорвали бомбежку вражескими самолетами железнодорожного узла, забитого 
эшелонами.
      После приземления снова затащили истребители в капониры и замаскировали 
их. Без горючего и боеприпасов они представляли собой лишь мишень для вражеской 
авиации.
      Когда же приедет наша колонна? Вышел на дорогу, пролегающую рядом с 
летным полем. Увидел местных жителей, поздоровался, спросил;
      – Скажите, часто немецкая авиация делает налеты на город?
      – Каждое утро. Как рассветает, так они тут как тут. Налетают и бомбят 
станцию и город. Спасибо, что вы отогнали их сегодня.
      – Скоро они перестанут нахальничать, – пообещал я, продумывая вариант 
перехвата при утреннем налете.
      Вскоре приземлилась эскадрилья Павла Крюкова, совместившая, как и мы, 
перебазирование со штурмовкой. Лишь в сумерки прибыли на автомашинах штаб во 
главе с командиром полка, технический состав и батальон обслуживания. Заправили 
самолеты горючим и боеприпасами. Готовились к боевому вылету.
      Докладываю командиру полка о результатах нашей штурмовки и перехвата 
бомбардировщиков. Высказал предложение организовать утром дежурство для 
перехвата вероятного налета на Кропоткин вражеских бомбардировщиков.
      – Пусть этим занимается ПВО. У нас будет много своих заданий, – ответил 
Заев.
      – Нельзя позволять противнику безнаказанно бомбить город! Рано утром 
задания еще не поступят и мы успеем перехватить «юнкерсы», – пытался я убедить 
командира. Он промолчал, сел в «эмку» и уехал. Не сказал ни да ни нет.
      Я решил от своей идеи не отказываться. Посоветовался с летчиками 
эскадрильи. Мы остались ночевать на аэродроме, в село не поехали. Уговорить 
Крюкова на это дело не удалось: очень переутомились летчики. Его подразделение 
убыло в село на отдых.
      Поужинали с техниками, расположились на чехлах под крыльями своих 
самолетов. Ночь теплая, отдохнули хорошо. А с рассветом, не найдя спавшего в 
посадках Искрина, мы с Науменко и Бережным сели в кабины, заняли первую 
готовность, а пара Федорова – вторую, у своих самолетов. Солнце уже начинало 
всходить, а противника все не было. Расстроенный, я вылез из кабины и, не 
снимая парашюта, лег на крыло подремать. Вдруг слышу, кричит Чувашкин:
      – Товарищ командир! Летят!
      Увидел группу самолетов в составе двенадцати Ю88 и шести Ме110. Одним 
махом вскочил в кабину, через секунду запустил мотор и пошел на взлет. За мной 
напарники. Взлетая, я смотрел на противника, берущего курс на Кропоткин, и не 
заметил подходившую к аэродрому вторую группу. Стремительными атаками мы сбили 
два бомбардировщика, заставили «юнкерсы» сбросить бомбы в поле, не долетая до 
города.
      Преследуя уходящего противника, сбили еще два самолета и, израсходовав 
боекомплект, развернулись на аэродром. На пути к нам пристроилась пара Федорова.
 Захожу на посадку и, к своему удивлению, вижу воронки на посадочной полосе.
      Пришлось садиться чуть в сторону. Уже на земле выяснилось, что по 
аэродрому нанесли бомбовый удар пятнадцать Ме110. С ними и вела бой пара 
Федорова, сбив один самолет и не дав «мессершмиттам» произвести штурмовку 
прицельно. Бомбы упали на полосу и в капониры, из которых взлетала наша пятерка.
 Повидимому, противник заметил, из каких капониров мы вылетали на отражение 
бомбового удара вчера, и решил уничтожить наши самолеты на земле.
      Этот вылет сорвал бомбежку города и спас наши истребители. Не организуй 
мы дежурство, половина оставшихся в полку самолетов была бы уничтожена. Да и 
итоги боя были высокими. Моя тройка сбила четыре самолета и один сожгла пара 
Федорова.
      Собравшимся около меня летчикам объявил:
      – Вылетали и вели бой мы пятеркой. Сбили пять самолетов. Все участвовали 
активно. Наверно, будет правильно засчитать всем по самолету.
      Такое решение принял не случайно. Важно было вызвать у молодых летчиков 
стремление действовать в общих интересах, показать, что ценят их вклад в победу.

      Вскоре на аэродром прибыли летчики эскадрильи Крюкова, а за ним подъехал 
и командир полка. Упреков от него мы не услышали, но и похвал тоже.
      Только закатили самолеты в капониры, как на аэродром приехало несколько 
офицеров из дивизии во главе с командиром соединения. Окинув взглядом 
развороченные бомбами капониры, воронки на летном поле, командир дивизии 
Шевченко, он заменил Осипенко, резко спросил Заева:
      – Как это понимать? Ваш аэродром бомбят, а вы сидите и ждете, когда 
самолеты пожгут на земле. Надеетесь на авиацию противовоздушной обороны? Так, 
что ли?
      – Никак нет, товарищ генерал! Вылетали дежурные летчики и не дали бомбить 
город. Но на аэродром немцы все же сбросили бомбы, а прицельно штурмовать 
истребители не позволили. Воздушный бой вели только летчики полка, а из ПВО в 
воздухе не было ни одного самолета.
      Слушая их разговор, нетрудно было представить положение командира части. 
Могли бы быть уничтожены самолеты полка. А на пополнение новыми в создавшейся 
обстановке рассчитывать не приходилось. За успешные действия против тридцати 
трех Ю88 и Ме110 командование приказало представить к награждению всех 
летчиков нашей пятерки.
      Всю неделю авиация противника не появлялась в районе нашего базирования. 
Мы продолжали напряженную боевую работу. Наносили штурмовые удары по 
наступающи