ее окно. Вижу горящие дома на окраине 
села. Оно было в пятистах метрах от нас. Там уже начали раздаваться автоматные 
очереди. Сразу же направили туда взвод связи штаба дивизии. Вскоре стрельба 
прекратилась.
      Утром с Абрамовичем и Волобуевым подъехали к селу. Среди обугленных и еще 
дымившихся бревен лежали убитые и обгоревшие старики, женщины и дети. У сараев 
валялись трупы коров и лошадей. Тяжело было смотреть на это зверство, 
совершенное подлыми выродками. Подошли к группе жителей.
      – Кто это сделал?..
      – Не знаем! Мы спали, а тут началась стрельба и загорелись хаты. Мы 
ничего не знаем, – неохотно отвечали крестьяне, а сами отводили испуганные 
глаза.
      Так ничего и не выяснили. Подошли к небольшому кирпичному дому – школе. У 
дверей стоял мужчина среднего возраста, одет в брюки «гольф», рядом женщина лет 
тридцати.
      – Кто вы такие? – спросил я. – Кто стрелял с крыши вашей школы?
      – Мы учителя, направлены сюда обучать детей, а тут такой случай. Решили 
уходить в Любачув.
      Волобуев проверил документы. Все в порядке. Но как только эта пара отошла 
от села на полкилометра, из кустов выскочил юноша лет пятнадцати. Указывая на 
«учителей», возбужденно заговорил с польским акцентом:
      – Пан полковник! Пан полковник, арестуйте их. Это бандеровский эмиссар! Я 
его знаю! Он прибыл из РавыРусской проводить операцию по уничтожению поляков. 
Арестуйте его!..
      Вдогонку сорвался один из работников особого отдела и мой адъютант. 
Задержали подозрительных людей. Начальник особого отдела Волобуев и его 
работник начали расследование, а я уехал на командный пункт.
      Вернулся в штаб дивизии поздно вечером. Волобуев доложил мне о 
результатах расследования этой зверской трагедии в селе. Польский мальчишка 
оказался прав. Местные кулаки, захватив при фашистской оккупации землю у 
польских крестьян, боялись, что ее придется вернуть настоящим хозяевам. Они и 
провели под руководством «учителя»бандеровца, прибывшего из РавыРусской, 
акцию зверского уничтожения поляков. Жажда обогащения, националистическая 
ненависть толкнули их на чудовищное преступление. Выслушав доклад Волобуева, 
спросил его:
      – Чтото я не вижу наших хозяев дома. Что с ними?
      – Мы отселили их в другой дом. Случайно от соседей стало известно, что 
бандеровцы принуждали их убить вас и Горегляда. Грозили им расправой.
      – Что?.. Такие простые люди и могли пойти на преступление?
      – Оуновцы заставляют крестьян идти на любой шаг. Страх – главное оружие 
националистов сейчас.
      И он рассказал, что недавно арестовали в соседнем селе члена организации 
украинских националистов дьякона церкви. Тот не стал отпираться, назвал 
нескольких активных бандеровцев и указал базу в лесу. В этом подземном 
хранилище были обнаружены полный комплект телефонного коммутатора города 
Любачува, бочки с засоленным салом, много других продуктов, а также оружие и 
боеприпасы. При допросах дьячок просил никому не говорить о том, что он указал 
бандеровцев и их склад, иначе вырежут всю семью, не пощадят и маленьких детей.
      – Надо политотделу и вашему особому отделу усилить воспитание у личного 
состава бдительности и осторожности, а также активизировать работу с местным 
населением, – посоветовал я.
      В последние дни июля и в первые дни августа напряженность боевой работы 
еще более возросла. Пробившись в глубину обороны противника, передовые 
соединения 1й гвардейской танковой армии с ходу форсировали Вислу и вели 
тяжелые бои за расширение плацдарма на западном берегу. Фашистское командование,
 понимая значение для будущих операций захваченного плацдарма, лихорадочно 
перебрасывало резервы в этот район. Сюда и прибыло около десяти дивизий с 
западного фронта, где англоамериканские армии еще топтались на севере Франции. 
Нависшие севернее танковой армии группировки врага сразу же начали мощные 
контратаки вдоль восточного берега Вислы от Тарнобжега и с юга от Мелеца. 
Противник стремился отрезать войска на плацдарме. Гитлеровское командование 
сосредоточило здесь свой 4й воздушный флот.
      Главные силы фронта, закончив уничтожение окруженной львовской 
группировки противника и освободив 27 июля Львов, находились от Вислы на 
удалении более ста километров. Основные соединения авиации левого крыла фронта 
еще оставались на прежних аэродромах, освоенных в период начала 
ЛьвовскоСандомирской операции. Они были километрах в двухстах от передовых 
позиций.
      Вся нагрузка по прикрытию переправ и плацдарма войск, отражающих 
контратаки, легла на 6й гвардейский истребительный корпус. Но и нашим полкам 
было непросто. Боевая работа осложнялась удалением аэродромов от передовых 
танковых соединений, прорвавшихся к Висле.
      Мы тоже отставали от них на сто с лишним километров. Вот почему вынуждены 
были направлять на прикрытие войск небольшие группы в составе шести или восьми 
самолетов.
      В этой сложной обстановке передовой КП дивизии развернули около Вислы, 
чуть восточнее реки, чтобы лучше обеспечить управление истребителями над 
переправой и плацдармом. Однако оказались на острие контратак противника. Мне 
пришлось все эти дни находиться на командном пункте и управлять действиями 
истребителей.
      В одну из ночей около КП рассредоточились танки, замаскировались. Утром к 
нам подъехал командир бригады. Высунувшись из люка, прокричал:
      – Авиаторы! Вам отсюда лучше убраться! На подходе танковая группа 
противника, здесь будет жаркий бой.
      Я вышел к нему.
      – Уезжать нам нельзя. Надо управлять истребителями. А вы что, не сможете 
сдержать противника?
      – Дадим ему прикурить! Но вы можете попасть под огонь.