"Провокация тайной полиции? - успел подумать Этьен. - Грязная фантазия 
Джордано? Или попытка наших протянуть ко мне руку? Но и в этом случае лучше 
пока не проявлять никакой заинтересованности". 

- Про швейцарского адвоката я слышу в первый раз. Но требую свидания без 
свидетелей с синьором Фаббрини. Он защищал меня по назначению миланской 
коллегии адвокатов. 

Непроницаемого лица капо диретторе не коснулась даже легкая полуулыбка, и глаза 
его ничего не выразили, хотя внутренне он сейчас вовсю смеялся над заключенным 
2722. Капо диретторе вспомнил в эту минуту, как он уговорил Фаббрини взять с 
собой на свидание с Кертнером, под видом своего помощника, агента ОВРА 
Брамбиллу. Джордано руководствовался тем, что заключенный никогда не видел 
Брамбиллу в лицо. Но Фаббрини был сверхосторожен, он уже не раз убеждался в 
необычайной проницательности своего подзащитного. И тогда возникла мысль - 
переодеть агента Брамбиллу, посадить его на стул, пусть изображает "третьего 
лишнего". 

"Кертнер в поисках защиты добивается свидания с нашим осведомителем Фаббрини!" 

- Я не прошу, а требую свидания с моим адвокатом, - настаивал между тем Кертнер.
 - В моем положении всякое обращение к законности не только уместно, но 
обязательно, хотя я и не питаю каких-либо иллюзий насчет современного 
правосудия. Я хочу быть уверен, что мой адвокат сделал все шаги, дозволенные 
законом, для облегчения моей участи. 

Кертнер говорил раздраженным тоном и глубоко прятал усмешку, которой 
сопровождал свою просьбу. Ведь его настойчивая просьба - только для отвода глаз,
 для того, чтобы скрыть от Джордано свое недоверие к адвокату. 

- Я разрешаю вам свидание с адвокатом Фаббрини без свидетелей, торжественно 
объявил Джордано, и лицо его в эту минуту могло показаться добрым; то было 
великодушие победителя, он всегда добрел, когда ему удавалось выиграть 
психологическую дуэль или когда он мнил себя победителем. - Вам нужно от меня 
что-нибудь еще? Пожалуйста! 

- Ничего, кроме свидания с моим адвокатом. 

- Мы, кажется, и начали знакомство ссорой, - напомнил Джордано. Помните 
посылку? Тогда вы в неучтивой форме выражали недовольство, что всё перетрогали 
грязными руками... Я сделал строгое замечание надзирателю... 

Кертнер отмахнулся: 

- Это было так давно. Да и не стоило мне тогда скандалить с этим "Примо всегда 
прав". Хуже, когда в душу залезают грязными руками... 

- На что жалуетесь? 

- На отсутствие книг, на холод и на голод. 

- Сознайтесь, пожалуйста, и ваша участь будет облегчена. 

- Я бы, может, и сознался, - глубоко вздохнул Этьен, - но только при другом 
свидетеле... 

Карузо ждал конвоируемого в коридоре и, как только они остались вдвоем, снова 
завел разговор на музыкальные темы. Но узник 2722 шагал мрачный, молчаливый и 
ничего не отвечал. 

Когда они проходили по тюремному двору, Карузо, изнывая от молчания, принялся 
тихонько насвистывать "Бандьера росса". 

Кертнер прислушался и наконец-то рассмеялся. Он вспомнил рассказ Якова Никитича 
Старостина, которому в свою очередь рассказывал старый большевик, сидевший на 
Нерчинской каторге: тамошные жандармы, как только напивались, пели "Замучен 
тежелой неволей", "Слышен звон кандальный", или "Глухой, неведомой тайгою". 
Других песен жандармы на каторге не слышали, а революционным песням научились у 
политических заключенных, которые сидели у них же под стражей. 

78 

Сегодня Этьен истратил в тюремной лавке последние чентезимо, купил четвертинку 
молока. В таком же бедственном положении были его соседи по камере. 

И самое печальное - не знал, когда еще и сколько ему переведут денег с воли и 
переведут ли вообще. Все, что можно было продать, Джаннина уже продала. 

Напрасно он в вечер ареста надел новый английский костюм, черный в белую