- Когда я стану почтенной синьорой, - перебила его Джаннина, - то буду 
шнуровать корсет. Но зашнуровывать себе рот? Ты слишком доверчив, мой мальчик. 
Ты стремишься не познать правду, а все оправдать. Любой ценой! Даже ценой 
правды. В ваших газетах непрерывно твердят: "Ах, какие мы счастливые!", "Ах, 
какие мы справедливые!", "Ах, какие мы храбрые!" Но разве от этого что-нибудь 
меняется?.. 

- Да, мы храбрые! 

Тоскано снова, как уже несколько раз до того, попытался рассказать ей о 
подвигах "суперардити". Он командовал взводом в Университетском городке под 
Мадридом, его ребята смело сражались под Брунете и на реке Мансанарес. 

Джаннина не вслушивалась и прервала его: 

- Недавно я прочитала в "Пополо д'Италия", что компания молодых американцев из 
Калифорнии поставила своей целью - нарушить как можно больше заповедей. 
Несколько парней и две девицы нарушили по восемь заповедей. Победила в этом 
соревновании пятнадцатилетняя девочка. Она изловчилась и нарушила все десять 
божеских заповедей. На тех ребят из Калифорнии можно смело надеть ваши черные 
рубашки. Будущие гангстеры и проститутки, у них девиз, как у фашистов: "Все в 
этой жизни дозволено!" Восторгаются тем, что запрещено католической верой! 

- Твои красные - вообще безбожники. 

- А сколько невинных душ погубили набожные фашисты в Испании? 

- Итальянцев там погибло много. Но меня бог все-таки оставил в живых. 

- После того, что сделали с Паскуале, у меня сердце болит от невыплаканных слез.
 Какой-то умный человек, хотя он и не называл себя умником, заметил: живые 
закрывают глаза мертвым, а мертвые открывают глаза живым. Вот так Паскуале 
открыл мне глаза на многое. 

- Паскуале мечтал, чтобы мы повенчались... 

Тоскано сказал сущую правду. Уже после несчастья Джаннина нашла в бумажнике 
Паскуале вырезанное им из газеты объявление одной туринской фирмы: "Изготовляем 
приданое для невест, постельное и столовое белье..." 

Но мысль о Паскуале только ожесточила Джаннину, и она сказала отчужденно: 

- Ты обещал о свадьбе не говорить. 

Тоскано молча пил золотистое вино и как загипнотизированный глядел на правую 
руку Джаннины. Прежде она носила стальное колечко, и он, боясь услышать 
окончательный приговор себе, все не решался спросить - почему она сняла 
колечко? Хотелось думать - колечко снято потому, что оно оставляет на пальце 
черный след, грязнит кожу... 

То было в самом конце 1935 года, если Джаннине не изменяет память, 18 декабря, 
в тот день женщины во всех городах и селениях Италии торжественно меняли свои 
золотые обручальные кольца. Джаннина уже была обручена с Тоскано. 

Она тогда приехала из Турина в Рим, жила в недорогом пансионате на окраине 
города, училась машинописи и стенографии. Она помнит, как мальчишки зазывно 
выкрикивали: "Экстренный выпуск газеты "Мессаджеро!" Экстренные выпуски 
назывались "Мессаджеро роза", печатались на розовой бумаге и выходили только с 
важными сообщениями. В те дни "Мессаджеро роза" выходила часто, газета сообщала 
о победах в Абиссинии. Шли парады, митинги, гремели марши. Чтобы сплотить народ,
 дуче призвал итальянцев к добровольным жертвам, бросил лозунг: "Мы затянем 
пояса потуже!" - и обратился к итальянским женщинам с призывом отдать золотые 
кольца в обмен на стальные. 

И вот многие матери, жены, сестры солдат приняли участие в шествии фанатичек. 
Джаннина тоже шла в колонне женщин, то и дело ощупывая золотое колечко у себя 
на руке. Бесконечную процессию римлянок возглавляла Елена, королева Италии. 
Джаннина старалась держаться ближе к королеве, она хорошо видела ее красивое 
чуть надменное лицо. Процессия дошла до пьяцца Венеция и остановилась у 
подножия белой мраморной лестницы. Королева поднялась к Алтаре делла Патриа, 
где погребен Неизестный солдат, и возложила венок. Джаннину еще дальше 
оттеснили от королевы, на верхние ступени лестницы сперва пускали только вдов и 
матерей погибших воинов. Джаннина видела, как Елена перекрестилась, поцеловала 
свое золотое кольцо, затем поцеловала другое золотое кольцо (кто-то почтительно 
шепнул, что это кольцо Виктора-Эммануила) и опустила оба кольца в чашу, стоящую 
на треножнике рядом с гробницей. Над чашей густо курился ладан, и запах его 
кружил голову, повергая Джаннину в религиозный экстаз. Кто-то из князей церкви, 
в красном одеянии, должно быть кардинал, благословил королеву Елену и надел ей 
на палец стальное кольцо.