| |
нему приезжает красивая невеста, что администрация разрешает свидания с ней без
решетки, лишь в присутствии "третьего лишнего".
Передать записку из рук в руки опасно, обычно за руками следят внимательнее
всего. Но даже при режиме Муссолини не осмелились упразднить старое тюремное
правило - надзиратели разрешают целоваться при свидании, притом дважды - при
встрече и при расставании.
Скарбек начал опыты с непромокаемой бумагой и несмываемыми чернилами. Анка
помогала. Лучше всего вела себя вощеная калька и китайская тушь, которую
Скарбек привез с Востока. Он продержал во рту записку два часа, и бумага не
расползлась от слюны. Приклеить же бумажный комочек к десне удобнее всего
американской жевательной резинкой. В этом убедилась Орнелла, когда тренировки
ради ходила с бумажным комочком во рту.
А на каком языке написать первую записку?
Если считать, что передача записки пройдет благополучно и никаких осложнений не
вызовет, есть доводы в пользу русского, потому что тогда при получении ответа
будет уверенность, что записка не побывала в чужих руках и что ответ исходит от
самого Этьена. Но в случае каких-нибудь неприятностей с запиской русский язык
противопоказан, он никоим образом не должен связываться с Кертнером.
Значит, остаются немецкий и итальянский языки. Жаль, что Анка не в совершенстве
знает итальянский, не рискнет писать слова сокращенно, а писать придется очень
мелко, на клочке бумаги.
Анка написала записку своим каллиграфическим почерком. Если перехватят, пусть
ОВРА думает, что записка - австрийского происхождения.
Орнелла знала, что выбор языка для записки может играть роль лишь после ее
передачи Ренато, при хранении записки у него в камере и после того, как вручит
ее Кертнеру. Что касается самой Орнеллы, то даже при намеке на опасность она
бумажный комочек проглотит.
Скарбек настоял на том, чтобы записка все-таки была написана по-немецки, и
Орнелла послушно кивнула.
Осталось только выверить техническую сторону этого поцелуя - передать Ренато
комочек бумаги в начале свидания или в конце? Ну конечно же в конце, потому что
у Орнеллы он приклеен к десне. Орнелла к нему уже привыкла, а Ренато начнет
перекатывать его языком, ему с непривычки трудно будет говорить, поведение его
потеряет естественность, он не сможет думать ни о чем, кроме как об этом
неожиданном угощении.
Не всегда "третий лишний" ведет себя тактично. Вдруг свидание придется на
дежурство хромоногого, страдающего тиком надзирателя? Хромоногий всегда мешает
сердечному уединению молодых людей, и на случай его дежурства Орнелла заучила
наизусть перевод записки с немецкого на итальянский:
"Секретарша ждет вашей открытки с просьбой срочно продать костюм. Надежда
всегда с вами. Старик желает бодрости.
В е р н ы й д р у г".
По словам Орнеллы, передача записки прошла преотлично. "Третьим лишним" при их
свидании оказался сонливый, нелюбопытный толстяк, которого все время клонит ко
сну; боишься, как бы толстяк не упал со стула.
О самом заветном Орнелла разговаривала с Ренато взглядами и намеками, а во
всеуслышание - о разных пустяках.
- Я почти ничего не помню из последнего разговора с Ренато, призналась Орнелла.
- Мы сидели на скамье, тесно прижавшись друг к другу, со сдвинутыми локтями, а
мое плечо таяло под сильной рукой Ренато... Мне так мешала неотвязная мысль,
что минуты бегут, бегут, бегут. Все время мысленно считала - сколько минут
осталось до того, как я унесу на губах его прощальный поцелуй? Мысль, что
свидание вот-вот кончится, мешала насладиться им вполне... Мне кажется, я
только слушала его голос, сама говорила мало. А прощальный поцелуй помогает
дожить до следующего свидания...
При расставании, полном немой боли, вся жизнь души может быть выражена
страстным, долгим поцелуем. И в это мгновение Орнелла успела втолкнуть в рот
Ренато липкий секретный комочек; каждую секунду свидания она ощупывала его
языком.
- Долго, долго стояла я потом за воротами тюрьмы, - вздохнула Орнелла. - Стояла,
как тумба, как пень, и не могла сдвинуться с места.
Скарбек смерил Орнеллу взглядом профессионального фотографа, синьорину с такой
|
|
