| |
Притворились пьяными и у вешалки пристали к заинтересовавшему их человеку:
— Дай, прикурить! Ах, не дашь? Значит, не уважаешь?
Затеяли драку и вызвали милицию. А милиция — это учреждение, где можно
потребовать предъявить паспорт. Оказавшись в милиции, сотрудник разведки
предъявил не только паспорт, но и красную книжечку — удостоверение сотрудника
КГБ и стал говорить:
— Да я свой, ребята! Отпустите, а то я завтра улетаю.
Наружники были счастливы. Они вызвали дежурного по КГБ, и тот забрал
неудачливого разведчика. Никуда он, естественно, не поехал. Выезд за границу
ему закрыли, с оперативной работы убрали и еще долго пилили во всех инстанциях:
— Зачем расшифровал себя, обнаружил свою принадлежность к комитету? Надо было
сказать, что работаешь в Министерстве иностранных дел. Зачем потрясал
удостоверением? Неужели не понимал, что порочишь честь комитета?
А за границей за коллегами присматривали офицеры, работавшие по линии внешней
контрразведки. Самому быть разведчиком труднее, чем стучать на своего ближнего.
Крючков сформировал мощную службу внешней контрразведки — управление «К». Ее
руководителем был самый молодой в разведке генерал Олег Данилович Калугин.
Пятый отдел внешней контрразведки занимался расследованием вражеского
проникновения в первое Главное управление, анализом причин ухода сотрудников за
рубеж, провалов КГБ, случаев раскрытия советской агентуры за рубежом.
Служба внешней контрразведки настояла на том, чтобы посольства охранялись
пограничниками, и завела во всех посольствах офицеров безопасности — легальных
офицеров КГБ. Они получили официальное право приглашать к себе советских
граждан для бесед по душам и осматривать все помещения, чтобы помешать врагу
установить там прослушивающие устройства.
Эта служба должна была проникать в логово врага — иностранные разведки и
охранять наших разведчиков, нелегальную сеть и всех советских людей за границей
от чужих спецслужб. На самом деле она занималась слежкой за теми, кого ей
следовало охранять. Служба внешней контрразведки большей частью шпионила за
своими же, превращаясь в полицию нравов.
Сотруднику резидентуры, который представлял эту службу, раскрыть
агента-двойника вроде полковника Олега Гордиевского, который несколько лет
работал на англичан, оказывалось не под силу.
Когда Шебаршин трудился в Индии, у него под боком работал давний агент ЦРУ —
генерал-майор Дмитрий Федорович Поляков, который был резидентом военной
разведки. Ни Шебаршин, ни офицеры внешней контрразведки ничего не заподозрили.
Полякова арестовали в июле 1986 года, когда он уже был в отставке. Его сдал
сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс, который за большие деньги работал на советскую
разведку. Практически все американские агенты были пойманы благодаря
перебежчикам, которые их сдали.
Но чтобы показать свою работу, сотрудник контрразведки искал потенциальных
предателей «на бытовой почве». Иначе говоря, капал в Москву на тех, кто
позволял себе вольно выражаться, слишком много общался с иностранцами,
закладывал за воротник или грешил по части женского пола…
Я видел, с какой трудно скрываемой неприязнью относились офицеры-разведчики к
коллегам из внешней контрразведки. В журнале «Новое время» в восьмидесятые годы
немалая часть зарубежных корреспондентов были разведчиками. В ожидании визы они
сидели у нас в редакции, читали тассовские сводки, писали заметки — говоря
профессиональным языком, осваивали обязанности по прикрытию.
Молодые и симпатичные ребята, они наслаждались свободной атмосферой
журналистского коллектива, где на дружеских вечеринках можно было позволить
себе то, что в Ясеневе немыслимо. Но их поведение немедленно изменилось, когда
среди них появился угрюмый офицер, представлявший службу внешней контрразведки.
Он ждал назначения в одну из африканских стран и заодно присматривал за
товарищами по службе.
Ситуация в посольствах была еще хуже. Сотрудник управления внешней
контрразведки, которого именовали офицером безопасности, следил за всеми, даже
за самим послом.
Один из бывших резидентов вспоминал, в какую трудную ситуацию он попал, когда
сотрудник внешней контрразведки обиделся на посла, который его оборвал на
совещании. Оперативный работник стал собирать материалы, что у дочери посла
контакты с человеком, подозреваемым в сотрудничестве с ЦРУ.
Он составил телеграмму и принес послу на подпись. Резидент, конечно, понимал,
что это глупость, но как не передать такую информацию в центр? Сотрудник
напишет начальству личное письмо — тут резидент помешать не может — и накапает,
что резидент покрывает агента ЦРУ. Резидент нашел выход. Когда обиженный
контрразведчик поехал в отпуск, резидент сочинил бумагу, что его возвращение
нежелательно, потому что американцы замышляют против него провокацию. И тот
больше в посольство не вернулся…
Борис Дмитриевич Панкин, назначенный в августе 1991 года министром иностранных
дел, а до этого посол в Швеции и Чехословакии, был поражен тем, что сотрудники
посольства — от дипломатов до обслуги — боятся не посла, а резидента КГБ, а еще
больше офицера безопасности, который следил за нравами советской колонии.
Такого количества сотрудников спецслужб под разными крышами Панкин еще не
видел и оказался к этому не готов. В «Комсомольской правде», где он работал,
чекистов не было. Во Всесоюзном агентстве по авторским правам, которое Панкин
возглавлял в семидесятые годы, секретным постановлением правительства всего
девять должностей (правда, руководящих) из четырехсот пятидесяти были переданы
КГБ. А тут чуть ли не каждый второй или из КГБ, или из ГРУ.
— Самым сложным в посольской жизни, — рассказывал Панкин, — было ладить с
|
|
