- «технологии» легендирования обстоятельств появления (в т.ч. и у первого 
английского издателя) «черновой рукописи», позволяющей весьма правдоподобно 
придать ей все необходимые черты объекта авторского права;
- «технологии» предотвращения утечки информации о подлинной природе 
происхождения «рукописи» за счет придания всем аффилированным с этим делом 
лицам статуса субъектов авторского права со всеми вытекающими отсюда 
позитивными для них финансовыми последствиями;
- «технологии» инициирования уникального эффекта якобы объективно имеющей место 
цепной реакции естественно взаимного самоподтверждения. Она сама по себе уже 
являет комплекс методов и соподчиненных «технологий», главными из которых 
являются: а) безапелляционная спецредактура исходного материала до состояния 
откровенно телеграфного стиля изложения, благодаря чему образуется; б) 
возможность не только быстрого издания на одном языке, но и столь же быстрого 
перевода на любые, особенно европейские языки; в) совокупный основной «плюс» 
первых двух, выражающийся в кратком, сжатом, намертво вгрызающемся в память 
читательской аудитории лапидарном стиле, который гарантирует чрезвычайно 
быстрое продвижение продукта на глобальном рынке русофобской пропаганды, 
особенно в случае тотального подключения на итоговом этапе операции союзных и 
дружественных СМИ различных стран; г) максимальный же эффект от такого «плюса» 
достигается весьма оригинальной тактикой подгадывания начала публикаций под 
наиболее адекватные цели операции (в т.ч. и достаточно точно прогнозируемые на 
ближайшее же будущее) действия противной стороны, что, в свою очередь, 
обеспечивается; д) состоянием постоянной готовности к немедленному встраиванию 
сути своей пропагандистской фальшивки «в струю» смысла и духа заявлений и 
действий противника. Это приводит не только к успеху в инициации заранее 
просчитанной реакции якобы самоподтверждения, но и к фатальному отложению в 
памяти широких читательских масс сути самой фальшивки как якобы получившей 
совершенно объективное и независимое подтверждение даже из уст (из-под пера) 
такого антагониста, как сам противник, против которого и проводится вся акция; 
е) и, наконец, тактика подгадывания, как правило, используется с тщательнейшим 
учетом особенностей национальной истории, национального психо-эмоционального 
восприятия «истин» различными по своему менталитету этноконфессиональными 
читательскими аудиториями.
И стоит лишь осведомленному обо всем этом читателю, к тому же не забывшему 
убийственного сарказма вывода Ключевского о «дрессировке ума и навыка 
общественного мнения на Западе», всего-то чуть-чуть повнимательней приглядеться 
к подоплеке появления фальшивок Кривицкого и Шелленберга, то и беглого анализа 
окажется вполне достаточно, чтобы убедиться в неизменности «почерка» британской 
разведки в подобных операциях.
А к какому выводу может и должен прийти любой исследователь, если, например:
- в обоих случаях совершенно идентичные по смыслу и духу начальные фазы 
операций: а) Кривицкий начинал в Америке с элементарного нищенского прозябания 
и лишь в апреле 1939 г. «внезапно» обрел возможность получать по тем временам 
громадные гонорары - по 5000 долларов за каждую из пяти статей, опубликованных 
в «Саттердей ивнинг пост» (для сведения: доллар 1939 г. раз в 15 «тяжелее» 
современного), и лишь только после этого последовали и сами «мемуары», и также 
высокий «гонорар» за них; б) Шелленберга и его жену также загнали в нищету - 
они едва-едва сводили концы с концами, и только после смерти экс-обер-шпиона 
его жена «продала» права на «рукопись», обретя определенную финансовую 
устойчивость;
- в обоих случаях совершенно идентичная в своей основе тактика легендирования и 
зашифровки причастности британской разведки к операциям: а) в случае с 
Кривицким это осуществлялось практически сразу же после прибытия его в США 
методом «подвода» к нему Исаака (Айзека) Дон-Левина, который, как отмечают сами 
же западные, в т.ч. и британские историки (например, Брук Шепард в книге 
«Буревестники»), оказался «нужным человеком в нужное время». После установления 
личного контакта с предателем, что было весьма нетрудно, ибо в чужой стране 
любому проявившему любезность к тебе радуешься, Дон-Левин «разговорил» 
предателя и предложил ему опубликовать серию статей в американской прессе. Но 
поскольку Кривицкий не знал английского языка, Дон-Левин «по доброте душевной» 
предложил свои услуги и далее от имени предателя писал уже все то, что ему 
приказывали англичане; б) супруга Шелленберга продала права на невесть откуда 
взявшиеся «черновики рукописи» своего мужа (якобы еще при его жизни нечто 
подобное заказывало какое-то швейцарское издательство. Какое - не ясно, как, 
впрочем, и то, а этому издательству что за интерес был?) не кому-нибудь, а 
западногерманскому журналу «Квик», в котором британская разведка тогда 
хозяйничала примерно так же, как и у себя в Лондоне, и якобы только после 
анонсных публикаций на страницах этого журнала «неких отрывков» из 
«воспоминаний» «некоего нацистского полковника Зет» о существовании «черновиков 
рукописи» и узнали английские издатели (Андрэ Дейч и К°) и, соответственно, 
выкупили права на них.
То есть в обоих случаях совершенно отчетливо видна типичная схема 
разведывательного втягивания объекта в моральную и материальную зависимость от 
разведки при одновременном решении ряда иных, не менее важных вопросов 
легендирования, легализации и зашифровки.
В обоих случаях едва ли не драконовкая спецредактура исходного «сырья»: и в 
случае с Кривицким - устные «сказания» беглого предателя, и в случае с 
Шелленбергом - хаотичные, бессистемные записи и отрывки, изначальные 
«материалы» подверглись такой спецредактуре, что по сути стали неузнаваемыми. 
Причем в случае с «мемуарами» Шелленберга доредактировались до того, что при