начальника Генштаба выдвинуть на срочное рассмотрение руководства государства 
комплекс адекватных угрозе мер по ускоренному, дополнительному укреплению 
обороноспособности государства, а не выдвигать предложения по тотальному 
разорению страны с тяжелейшими политическими последствиями, тем более столь 
однобокие. Именно комплекс адекватных угрозе мер - это и есть предназначение 
Генштаба. За то его и называют - «мозг армии». Так неужели же следует 
опускаться до мысли о том, что этими 100 тысячами танков Тухачевский планировал 
перегородить хотя бы западную границу СССР?!
Таким образом, мы вынуждены вернуться к тому, что это была серьезная 
военно-политическая провокация, ибо по другому оценить предложение о призыве в 
армию от 300 до 500 тысяч человек из числа озлобленных мужиков невозможно 
(экипажи тогдашних танков составляли 3 человека, и еще как минимум по 2 
человека для технического обслуживания на танк, итого, из расчета на 100 тысяч 
затребованных танков, получается как минимум 500 тысяч человек).
Так зачем же ему понадобились в армии 500 тысяч человек из числа озлобленных на 
центральную власть деревенских мужиков? Это именно тот самый вопрос, который 
наверняка задал себе и сам Сталин, не мог не задать, тем более если учесть, что 
он лучше и глубже Анри Барбюса видел, что вся оппозиция перешла к агрессивным 
действиям «по определенному боевому плану». И ответ, как всегда, мы найдем в 
разведывательной информации того времени.
29 января 1927 г., т.е. непосредственно в период подготовки плана развития 
советских вооруженных сил с одним «решающим средством» в лице «стратегической 
конницы», высшему военному командованию СССР, в т.ч. и Тухачевскому, был 
представлен объемистый и совершенно секретный документ под названием «Оценка 
международного и военного положения СССР к началу 1927 г.». В этом самом 
документе, в части, касающейся задач военной разведки на 1927 г., так прямо и 
указывалось, что «для оттяжки войны нашего союза с капиталистическим миром и 
улучшения нашего военно-политического положения». То есть, опираясь на 
достоверные разведывательные данные, IV управление штаба РККА - так называлась 
тогда предтеча ГРУ - совершенно отчетливо видело реально угрожавшую 
безопасности СССР перспективу и потому именно так сформулировало свои же задачи.

Это означает, что вопрос о войне был не нов и постоянно стоял в повестке дня, и 
«стратег» это знал еще в начале 1927 г. Тем не менее в план развития советских 
вооруженных сил он воткнул уникальный пассаж о «стратегической коннице», а 
менее чем через год, когда обстановка в мире накалилась до предела, схватился 
за голову и потребовал от высшего руководства государства - нет, не 100 тысяч 
танков, а призыва в армию тех самых 500 тысяч озлобленных на центральную власть 
мужиков.
Между тем военная разведка, а следовательно, и все высшее военное руководство 
страны, прекрасно знали, что еще в июне 1926 г. в Лондоне состоялась секретная 
англо-германская конференция на полуофициальном уровне, во время которой 
рассматривался вопрос об организации вооруженного нападения на СССР 
объединенными силами Запада, в первую очередь Великобритании, Франции и 
Германии. Состав участников конференции смахивал на «путеводитель» по тем 
замкнутым кругам и лабиринтам, которые нам приходится теперь обследовать: от 
Великобритании - заместитель министра иностранных дел по разведке 
Локкер-Лэмпсон и британский нефтяной «король» Генри Детердинг, а от Германии - 
ярый «западник» и отъявленный русофоб, ставленник наиболее реакционных кругов 
экономической элиты Веймаровской Германии генерал Макс Гофман{34}, а также 
германские политики прозападной ориентации - фон Клейст и фон Курсель.
Что же до самой конференции, то когда Запад стоял на грани того, чтобы от слов 
перейти к «делу», т.е. напасть на СССР, то советская разведка по своим каналам 
инспирировала публикацию статьи об этой конференции и принятых на ней решениях 
в номере от 4 февраля 1930 г. германской газеты «Фоссише цайтунг» (и именно 
тогда и была предана огласке та часть решений конференции, что касалась Чечни). 
Более того, в Москве прекрасно знали и причину созыва такой конференции - ведь 
она состоялась менее, чем через два месяца после того, как 24 апреля 1926 г. 
был подписал Договор о ненападении и нейтралитете между СССР и Германией, 
буквально взбесивший тогда и официальный Лондон, и всех германских «западников»,
 выразителем настроений крайних «ультра» среди которых и был генерал М. Гофман. 
Да и как, собственно говоря, им всем было не взбеситься, особенно Лондону, 
когда этот договор стал не просто прямым ответом, а достаточно чувствительной 
ответной пощечиной Кремля Западу за выпуск на свободу «духа войны» - подписание 
Локарнских соглашений 1925 г. Договор стал результатом совместных усилий Кремля 
и наиболее трезво мыслящей части политической, экономической и особенно военной 
элиты Германии того периода…Любопытно отметить, что отчетливо осознавая ведущую 
роль подавляющей части военной элиты Веймарской Германии в поддержании у 
наиболее прагматичной и трезвомыслящей части политической элиты страны 
просоветской ориентации и прекрасно зная о факте негласного сотрудничества 
между рейхсвером и РККА, британская разведка пыталась максимально опорочить 
военное командование Германии в глазах Кремля и тем самым сорвать подписание 
Договора о ненападении и нейтралитете. Так, еще 5 февраля 1926г. под 
непосредственным руководством британского разведчика, военного атташе в Латвии 
Ллойда и содействии капитан-лейтенанта германских ВМС Гаазе, являвшегося членом 
крайне правой националистической организации «Консул», руками двух 
боевиков-террористов братьев Габриловичей было организовано вооруженное 
нападение на советских дипкурьеров Теодора Нетте и Иоганна Махмасталя, 
следовавших в поезде Москва - Рига, во время которого первый был убит, а второй 
тяжело ранен.