заместители наркома; последний и вовсе был не просто германофилом, но именно же 
германофилом евразийской ориентации с ярко выраженной провосточной ориентацией),
 и «вестфильская», т.е. прозападная, во главе с самим народным комиссаром 
иностранных дел М.М. Литвиновым. Печально, но факт, что несмотря на весь их 
«интернационализм», мощнейший «водораздел» между этими «партиями» пролегал по 
сугубо национальному признаку - «вестфилы» в основном были евреи, хотя и 
включали в себя представителей других национальностей, а «германофилы» в 
основном неевреи - русские, да и иных, в т.ч. славянских, национальностей 
(Стомоняков, например, был болгарином), хотя и среди них была часть евреев. В 
«мясорубке» 1937 - 1938 гг. «германофилы» в основном сгинули с подачи 
«вест-филов» до такой степени, что когда Молотов в мае 1939 г. сменил Литвинова 
на посту наркома иностранных дел, то у него задача была, как он сам же и 
говорил, «прикрыть эту еврейскую лавочку»; в) внутрияпонская, настаивая на 
«перманентной экспансии» (автор термина - Рихард Зорге), в т.ч. и с применением 
военной силы, единственную проблему видела только в определении главного 
азимута экспансии - на Север или на Юг. Однако и в том, и в другом случае она 
прекрасно отдавала себе отчет, что главный противник у нее англосаксонский 
Запад, прежде всего Великобритания и США, интересы которых в азиатском регионе 
были обширны, а в качестве союзника она рассматривала именно постСССР (т.е. 
после свержения Сталина), ибо без такой опоры тягаться с Западом Япония не 
могла по экономическим причинам.
4. Это произошло в тех самых государствах, фактическое совпадение базирующихся 
на антизападной основе геополитических целей оппозиции в которых, в двух 
случаях - германском и японском - всерьез стимулировалось еще и откровенно 
корыстными соображениями чисто экономического характера.
Да и как, например, те же германские генералы могли забыть, что именно слабость 
сырьевой, особенно топливно-энергетической, базы и острая зависимость от 
импорта в конечном итоге поставила Германию на колени в годы Первой мировой 
войны, несмотря все техническое и технологическое превосходство германского ВПК.
 Естественно, что практически ничем не отличаясь от Гитлера в геополитических 
амбициях, особенно же по части «Лебенсраума» («жизненного» пространства»), 
германская генеральская оппозиция именно в «мирной опоре» на ресурсы пост СССР 
и исключенности вероятности двух- и даже многофронтовой войны как раз и 
усматривала залог реальности успеха в том, чтобы до основания поквитаться с тем 
же Западом.
…Термин «мирная опора» - отнюдь не случаен. Дело в том, что по инерции давних 
времен у нас по-прежнему приписывают происхождение кровожадных планов Гитлера 
насчет «жизненного пространства» Карлу Хаусхоферу. Не питая, тем более в 
ретроспективе, абсолютно никаких иллюзий в отношении этого, по-своему 
выдающегося геополитика, тем не менее следует указать, что Карл Хаусхофер 
никогда не провозглашал необходимости расширения «лебенсраума» для Германии за 
счет применения «огня и меча» в отношении славян и их земель. Гитлер 
«самостоятельно», т.е. с помощью других лиц, дошел до этих 
человеконенавистнических, зоологически славянофобских планов. Хаусхофер же 
подразумевал экономическую интеграцию, естественно, исходя из неоспоримого, по 
его мнению, превосходства германской экономики, что в сущности означало только 
одно: Россия становилась сырьевым придатком Германии (что и предусматривалось 
еще «планом Дауэса»), а в политическом смысле это означало бы поглощение 
экономически слабого экономически сильным. В общем-то именно поэтому в планах 
внутрисоюзной оппозиции и фигурировали территориально-экономические уступки и 
концессии, как плата германской стороне за ее благосклонность (подробная 
информация в деталях всплыла на процессах 1937 - 1938 гг.).
В связи с этим вновь хотелось бы подчеркнуть то обстоятельство, что подавляющее 
число планов и замыслов, идей и концепций Карла Хаусхофера всегда носили 
двойственный характер - одна правда для своих, другая для партнеров, в т.ч. и 
советских. Причем часто «двойное дно» его идей и концепции имело еще и второй 
эшелон двойственности. Это особенно ярко проявилось непосредственно накануне 
нападения Германии на СССР - фактически им же, но более всего его сыном 
Альбрехтом организованный перелет Тесса в Англию преследовал цель создания 
совместно с Западом некой федерации «против советской Евразии» на базе тесного 
англо-германского сотрудничества, вплоть до слияния армий и флотов. Тем самым 
была предвосхищена идея НАТО, причем за 8лет до ее практической реализации!…
От природы до крайности обделенная ресурсами Япония тем более все свои действия 
по реализации экспансионистских планов в открытую увязывала с решением 
экономических задач своего развития, особенно своего ВПК (это очень хорошо 
видно даже по названию статьи Р. Зорге, посвященной приходу принца Коноэ на 
пост премьер-министра) - ведь ее импортная зависимость по важнейшим показателям,
 как правило, превышает не только две трети, но и очень часто вообще три 
четверти. Именно поэтому со времен «революции Мэйдзи» (60-е гг. XIX в., когда 
Страна восходящего солнца встала на путь индустриального развития) ее внешнюю 
политику и дипломатию так и называют единым термином - «экономическая 
дипломатия».
Совершенно естественно, что при таких принципиальных исходных данных японские 
евразийцы, хоть в оппозиции, хоть непосредственно пребывая у власти, буквально 
физически не могли и не смогли бы проигнорировать экономические проблемы в 
поисках геополитического союзника для реализации своих амбициозных планов в 
регионе. Вопрос упирался лишь в «технологию» - развязать или разрубить «гордиев 
узел» на пересечении двух и так теснейше взаимосвязанных проблем: 
экспансионистские планы японской правящей элиты властно требовали подкрепления, 
и реальной военной мощью, и сырьевыми ресурсами. С постановкой вопроса о выборе