Бломберг подписал «Директиву о единой подготовке вермахта к войне». Однако есть 
немалые основания для того, чтобы выражение «спустя всего лишь 12 дней» 
изменить на «и только через 12 дней».
С одной стороны, дело в том, что подобные документы - «Директива о единой 
подготовке к войне» - по определению не рождаются в одночасье и даже за 12 
дней: слишком это сложная и многогранная задача - подготовка вооруженных сил 
любой страны к войне. И не раз доказывавшие свою фанатичную приверженность 
военному делу немцы, тем более профессиональные военные, никогда такие вопросы 
с кондачка не решали. У германских военных по сей день остается в большом 
почете знаменитый девиз незабвенного фон Мольтке: «Erst wagen, dann wagen», т.е.
 «Сначала взвесить, потом действовать».
Разработка, например, Директивы №21 - она же «План Барбаросса» - заняла 
полгода: прямой приказ о начале ее разработки Гитлер отдал 20 июля 1940г., а 
подписал саму директиву только 18 декабря 1940г.
Более того, ни по возрасту (59 лет), ни по жизненному опыту, ни, тем более, в 
силу профессионального опыта Бломберг абсолютно не был склонен решать такие 
задачи за день-два и даже за 12 дней.
…Это ведь только у нас возможно, чтобы начальник Генерального штаба вместе с 
наркомом обороны за несколько дней, не отдавая себе в полной мере отчета о 
катастрофических масштабах возможных негативных последствий, создали бы план 
превентивного удара по Германии, а затем шесть с лишним десятилетий кряду все 
историки вынуждены доказывать очевидное: что даже письменно изложенные в 
одном-единственном экземпляре мысли пускай даже высоких должностных лиц - это 
даже не вынашиваемые намерения, и уж тем более не предназначенные для 
реализации планы…
Однако же если, с другой стороны, вспомнить, в развитие чего и на каком фоне 
началась разработка этой директивы, то вопрос о сроках ее подготовки не только 
приобретет совершенно иную окраску, но и окажется в сфере действия хорошо 
известного принципа «двойного стандарта».
Во- первых, ее разработка началась на фоне реализации плана экономической 
подготовки Германии к войне и фактически по итогам командно-штабных учений 
вермахта в конце 1936-го -начале 1937 г. Причем основополагающий вывод по 
результатам последних заключался в том, что без создания плацдарма в Восточной 
Польше нечего и помышлять о каком бы то ни было блицкриге на Востоке. И вот 
какой удивительный факт - именно этот вывод германских генералов очень плотно 
смыкается с той частью собственноручных показаний Тухачевского о заговоре и 
плане поражения, где он расписывает планировавшиеся заговорщиками 
вредительско-пораженческие действия на западных границах Украины и Белоруссии в 
целях усиления вероятности разгрома советских войск на этих театрах военных 
действий. Причем Тухачевский подчеркивает, что проработку плана таких действий 
заговорщики начали весной 1936 г. на апрельских стратегических военных играх, 
проводившихся в Генеральном штабе РККА.
…В связи с этим небезынтересно отметить следующее. Во-первых, в начале февраля 
1936г. для участия в траурной церемонии похорон британского короля Георга У в 
Лондон прибыл маршал Тухачевский. Во время этих мероприятий «стратег» 
совершенно естественным образом общался с германской военной делегацией, 
которую возглавлял генерал Герд фон Рунштедт - один из наиболее близких к Гансу 
фон Секту высших германских офицеров и одновременно близкий друг 
главнокомандующего сухопутными войсками вермахта генерала Вернера фон Фрича. В 
состав германской делегации входил и военный атташе Германии в Великобритании 
полковник Гейр фон Швеппенбург, который поддерживал дружеские отношения с одним 
из ближайших подельников Тухачевского, военный атташе СССР в Великобритании К. 
В. Путча. Г. фон Швеппенбург, также как и Рунштедт, принадлежал к кругу 
германских заговорщиков.
Как собственноручно указывал Тухачевский в своих письменных показаниях 
следствию, генерал Г.Рунштедт, обратившись к нему, заявил, что ему поручено 
переговорить с ним по взаимно интересующим вопросам.
А по возвращении в СССР Тухачевский и провел вышеупомянутые стратегические игры.
 Более того, следует иметь в виду, что и Уборевич тоже к тому времени вернулся 
из загранкомандировки, в ходе которой напрашивался на приглашение в Германию.
Во- вторых, в период присоединения территорий Западной Украины и Западной 
Белоруссии к СССР в 1939 г., советскими органами госбезопасности в одной из 
лъвовских тюрем было захвачено доверенное лицо главы абвера Канариса, бывший 
штабс-капитан царской армии, граф Александр Сергеевич Нелидов, угодивший в 
польскую кутузку по обвинению в шпионаже в пользу Германии (что соответствовало 
действительности) -он был направлен в Польшу с разведывательным заданием лично 
от Канариса.
Пройдя по контрразведывательным инстанциям, Нелидов, в конце концов, оказался в 
руках разведки Лубянки. В первой половине 1941 г. блистательные асы советской 
разведки Василий Зарубин, Зоя Воскресенская и Павел Журавлев «разговорили» 
Нелидова, и выяснилось следующее.
Александр Сергеевич, оказывается, принимал участие в командно-штабных учениях 
вермахта на рубеже 1936 - 1937гг. и, обладая великолепной памятью и военной 
эрудицией, в точности изложил всю игру на карте с указанием дислокации 
германских войск, в т.ч. и по номерам дивизий, количеству вооружений и т.д.
Как вспоминала в своих мемуарах З.Воскресенская, в память ей запали синие 
стрелы, направленные к границе Белоруссии, на вопрос о смысле которых Нелидов 
пояснил, что на финальном этапе этих игр Минск предполагалось занять на пятый 
день после внезапного вторжения германских войск в СССР.
Подчеркиваю, что игры происходили на рубеже 1936 - 1937 гг., когда у Германии