, что его могут оправдать и пообещали неприкосновенность в обмен 
на молчание и "отдых" от политической жизни. Ленин лично пообещал Коллонтай, 
что ей и Дыбенко нечего ареста бояться, а Дыбенко, вместо сурового 
военно-революционного трибунала, будет судить обыкновенный "народный суд". 
 "Отважный" оппозиционер покидает Самару как раз в тот момент, когда "каша уже 
была заварена", когда матросы вместе с анархистами, максималистами, левыми 
эсерами подготовили восстание. Отъезд Дыбенко лишил их авторитетного лидера. 
Фактически ценой легализации Дыбенко было предательство. 18 мая 1918 года 
начавшееся восстание "левых" Самары против ленинского диктата и Брестского мира 
было потоплено большевиками в крови. Несколько недель после этих событий 
чекисты еще расстреливали оппозиционеров, которые выступали за власть свободных 
Советов и верили Дыбенко... 
 За неделю до восстания в Самаре Дыбенко прибыл в Москву и явился в Кремль на 
суд партийных "богов". Он пообещал хранить молчание относительно "немецких 
денег" и прочих тайн Кремля, дал слово не заниматься политикой и никогда более 
не стремиться в народные трибуны. В обмен на это Дыбенко даровалась жизнь: 
народный суд, проходивший в провинциальной Гатчине оправдал его, но в партии он 
так и не был восстановлен. 
 Речь Дыбенко на суде отличалась революционным пафосом и самолюбованием. 
Призрак Великой Французской революции витал под сводами гатчинского дворца, где 
проходил суд. Речь своему "орлу" писало лучшее перо партии - перо литератора 
Александры Коллонтай: "Я не боюсь приговора надо мной, я боюсь приговора над 
Октябрьской революцией, над теми завоеваниями, которые добыты дорогой ценой 
пролетарской крови. Помните, робеспьеровский террор не спас революцию во 
Франции и не защитил самого Робеспьера, нельзя допустить сведения личных счетов 
и устранения должностного лица, не согласного с политикой большинства в 
правительстве... Нарком должен быть избавлен от сведения счетов с ним путем 
доносов и наветов... Во время революции нет установленных норм. Все мы что-то 
нарушали... Матросы шли умирать, когда в Смольном царила паника и растерянность.
.." Эти пассажи из выступления подсудимого проливают свет на склоки в первом 
советском правительстве и на его неуверенность в завтрашнем дне. 
 Матросы вынесли Дыбенко из зала суда на руках, и снова начались для Павла дни 
беспробудных кутежей. Ленин тогда шутил: мол, расстрел для Дыбенко и Коллонтай 
будет недостаточным наказанием, и предлагал "приговорить их к верности друг 
другу в течение пяти лет". Как в воду глядел лукавый вождь. Менее пяти лет, с 
большими перерывами и с изменами продержался их странный "первый советский 
брак". 
 Хотя Коллонтай многое сделала для оправдания своего любимого, Дыбенко прятался 
в то время от формальной жены, которая искала его по всем притонам Москвы. 
Павел просто убегал, когда ему говорили, что жена где-то близко. Наконец, он и 
вовсе сбежал из Москвы со своим отрядом "братишек" и уехал в Орел к своему 
брату Федору, что был в этом городе одним из руководителей местного Совета. 
 Узнав о бегстве "гражданского мужа", Шура Коллонтай решает порвать с ним. 
Ленин, встретившись с Коллонтай, упрекнул ее за увлечение "недостойным 
субъектом". Она согласилась с вождем, пообещав больше не встречаться с Павлом. 
Четыре месяца Коллонтай не встречалась с Дыбенко, хотя ее постоянно тянуло к 
нему. 
 Ленин ломал голову над тем, что делать с пьяным "орлом", засевшим в Орле. Во 
искупление грехов Дыбенко было решено отправить на подпольную работу в 
оккупированную немецкими войсками Украину. Под псевдонимом Алексей Воронов 
Дыбенко оказывается в июле 1918 года в Одессе. Однако, побыв там две недели и 
не связавшись с подпольем, Дыбенко уезжает в Крым. Там через десять дней 
"подполья" он был арестован как "большевистский лидер". Его держат в кандалах, 
так как он пытался бежать из тюрьмы. За массовые убийства офицеров в 1917 году 
ему грозил расстрел. Но уже через месяц, в конце августа 1918 года, советское 
правительство обменяло Дыбенко на нескольких пленных немецких офицеров. А ведь 
еще за четыре месяца до этого освобождения большевистская власть хотела 
расправиться с ним. 
 В сентябре 1918 года Дыбенко возвращается в Москву. Через десять дней ему дают 
новое назначение. Важно было держать "орла" подальше от столицы и Балтийского 
флота. Его направили в "нейтральную зону", что существовала на границе между 
РСФСР и Украинским государством, для организации сил, которые должны были быть 
использованы для, захвата Украины. Он получил "крошечную" должность командира 
батальона, был даже временно комиссаром полка, ... хотя, как известно, его 
исключили из партии. В то же время Дыбенко постоянно конфликтует с комиссарами, 
которые пытались ограничить его самовластие. В то время Коллонтай запишет в 
своем дневнике: "Свердлов не скрывает своей антипатии к такому "типу", как 
Павел, и Ленин, по-моему, тоже". 
 Однако в начале 1919 года он внезапно получает генеральскую должность 
командующего группой войск Екатеринославского направления, которые вторглись на 
территорию независимой Украинской народной республики и завязали бои с 
"петлюровскими" частями. Внезапный "взлет" Дыбенко, очевидно, связан с его 
украинским происхождением и фамилией. Ленинской власти важно было прикрыть 
интервенцию рассуждениями о "восстаний украинского пролетариата против 
буржуазного правительства Директории", и тут украинская фамилия Дыбенко 
чрезвычайно пригодилась. Он был свой "красный украинский генерал", что привел 
войска Российской республики в Украину. 
 В конце декабря 1918 года одними из первых городов Украины, которые были 
захвачены советскими войсками, оказались Кутшнск и Волчанск, на самой границе с 
Советской Россией (Харьковская губерния). Разбирая в Российском государственном 
военном архиве документы, касающиеся первых боев Красной Армии пр