ужие "бригаде имени батьки Махно", а Махно подарил 
комдиву своего лучшего трофейного коня и объявил Дыбенко посаженным отцом на 
своей свадьбе. 
 Факт посещения Дыбенко "махновского района" сохранили для нас пожелтевшие 
фотографии и кинопленка. Тогда батьку и комдива запечатлели рядом на станции 
Пологи. Дыбенко позже напишет: "...у Махна хитрые, но пронизывающие глаза... 
большие вьющиеся волосы... ходит он в гусарском костюме". 
 Но как только Махно через две недели после подписания союза с "красными" стал 
критиковать большевистскую диктатуру, Дыбенко начинает писать доносы на батьку 
и дискредитирует его всеми доступными способами. Он разработал план убийства 
Махно. По приказанию комдива тот должен был явиться в штаб дивизии для отчета. 
Там планировалось арестовать и немедленно расстрелять Махно. Однако батька 
почувствовал, что ему готовят ловушку, и решил общаться с Дыбенко только по 
телеграфу. Своего непосредственного командира он стал называть "проклятым 
матросом". 
 24 марта Дыбенко "удалось" ликвидировать "махновское восстание" на станции 
Пологи. Восстание сводилось к нежеланию бойцов принимать 
командиров-"назначенцев". Однако паника охватила соседние советские учреждения, 
и они стали немедленно эвакуироваться из Александровского уезда. Но Дыбенко 
тогда сумел договориться с недовольными, и он заявил, что паника возникла 
"из-за дурости". 
 Неудача с покушением на Махно подтолкнула Дыбенко к подготовке нападения на 
столицу махновцев село Гуляй-Поле с целью уничтожения батьки и всех его 
командиров, разоружения махновской бригады. Но на такую масштабную операцию 
Дыбенко не получил разрешения командующего Украинским советским фронтом В. 
Антонова-Овсеенко, который тогда симпатизировал Махно. 
 Зато Дыбенко удается запретить деятельность Гуляйпольского Совета крестьян и 
повстанцев (махновскую власть) и разогнать местные "вольные Советы", которые 
ориентировались на махновцев. "Всякие съезды, созванные от имени распущенного, 
согласно моему приказу, гуляйпольского Военно-революционного штаба, считаются 
явно контрреволюционными, и организаторы таковых будут подвергнуты самым 
репрессивным мерам, вплоть до объявления вне закона", - пугал крестьян 
Запорожья Дыбенко. Но Махно все же созвал съезд, который подверг острой критике 
тиранию большевиков и их "опричников". 
 Через полтора месяца после предложения Дыбенко "разогнать махновщину" вождь 
Красной Армии Лев Троцкий "дал добро" на ликвидацию Махно, объявив батьку "вне 
закона". Части Дыбенко были брошены против махновцев. Но красноармейцы заявили, 
что не будут исполнять приказы Дыбенко и при встрече с махновцами будут 
переходить под знамена батьки. Авторитет Махно в частях Красной Армии был 
чрезвычайно высок, а Дыбенко, напротив, за его "фанфаронство" и рукоприкладство 
солдаты недолюбливали. 
 Как сообщали политсводки, Дыбенко не снискал популярности в солдатских массах 
и не сможет вести за собой солдат. Он был не выборным командиром (как Махно), а 
"назначенцем" из Центра, скорее даже самозванцем. Захватив Мелитополь, он 
"столкнулся с ревкомом и компрометировал советскую власть, убив красноармейца". 
Он часто прибегал к расстрелам для ликвидации недовольства в армии. Приказывал 
расстреливать солдат даже за критические замечания в свой адрес. 
 Кстати, его брат - Федор Дыбенко, командир 42-й дивизии 13-й армии Южного 
фронта, убежденный анархист, - был буквально растерзан своими красноармейцами 
за необоснованные расстрелы подчиненных еще в марте 1919 года на станции 
Дебальцево. Но трагический конец брата ничему не научил Павла. 
 А. Коллонтай писала, что "к Павлу почему-то недружелюбное отношение" солдат. К 
тому же Дыбенко ориентировался на "промосковскую группу" в украинском 
руководстве и проводил политику русификации и централизации, что также не 
вызывало симпатий у солдат-украинцев. 
 Отношения Дыбенко с командующим фронтом Антоновым-Овсеенко становились все 
более натянутыми из-за нежелания комдива подчиняться. Дыбенко мечтал о большей 
самостоятельности и бесконтрольности. Ударом по его самолюбию была передача в 
состав 3-й украинской советской армии бригады Григорьева и переход на Южный 
фронт бригады Махно. 
 О бесчинствах, творимых воинством Дыбенко на местах, скоро узнали в Москве. 
Инспекция Льва Каменева докладывала, что "армия Дыбенко кормится сама" - грабит 
крестьянские хозяйства, а также захватывает эшелоны с углем и мануфактурой, 
фуражом и хлебом, которые направлялись с Юга Украины в Советскую Россию. На 
этой почве у Дыбенко возник конфликт с местными большевиками и Проддонбассом. В 
конце апреля 1919-го было решено создать следственную комиссию для 
расследования фактов задержки и разграбления эшелонов частями Дыбенко. 
 Над Дыбенко снова нависла угроза суровой кары. На этот раз за грабеж 
государственного имущества. Но темная туча прошла мимо. Месяц май выдался очень 
горячим для большевиков. Более грозные и важные события замелькали с 
калейдоскопической быстротой, и о "художествах" Дыбенко забыли. 
 В апреле 1919-го две бригады, оставшиеся под началом Дыбенко, прорвались через 
Перекоп в Крым и быстро захватили весь полуостров, кроме района Керчи. 
"Крымская операция" комдива была нарушением приказа командующего Украинским 
фронтом, согласно которому части Дыбенко должны были направиться в Донбасс для 
защиты этого района от наступления "белых" и ни в коем случае не "углубляться" 
в Крым, не растягивать фронт. Даже Ленин вмешался в стратегические вопросы и 18 
апреля телеграфировал X. Раковскому: "Не разумнее ли его силами (Дыбенко. - Авт.
) заменить Махно и ударить на Таганрог и Ростов". 
 Но Дыбенко решил не выполнять приказ командования и не прислушался к совету 
Ленина в надежде на то, что победителей не судят. Он частенько