количество тех вибраций, на которые мы способны отвечать, в сущности бесконечно 
мало. 
Среди чрезвычайно быстрых вибраций, действующих на эфир, известен небольшой ряд 
их, — очень небольшой ряд, — на который ретина человеческого глаза способна 
отвечать, и эти особые вибрации вызывают в нас ощущение, которое мы называем 
светом. Иначе говоря, мы способны видеть только те предметы, от которых этот 
специальный свет может исходить или отражаться. 
Точно так же барабанная перепонка человеческого уха способна отвечать на 
определенный очень небольшой ряд сравнительно медленных вибраций, достаточно 
медленных, чтобы подействовать на окружающий нас воздух; и таким образом мы 
способны слышать только те звуки, которые производятся предметами, способными 
вибрировать с некоторой скоростью в этой специальной области. 
Относительно обоих этих случаев наука прекрасно знает, что существует большое 
число вибраций выше и ниже этих двух групп, и что, следовательно, есть много 
света, которого мы не можем видеть, и много звуков, к которым ухо наше глухо. 
Что касается света, то действие этих высших и низших вибраций можно легко 
заметить по результатам, даваемым актиническими лучами на одном конце спектра и 
тепловыми лучами — на другом. 
В действительности существуют вибрации всех возможных степеней скорости, 
наполняющие все обширное пространство, лежащее между медленными звуковыми 
волнами и быстрыми — световыми; но и это еще не все, потому что несомненно 
существуют вибрации более медленные, чем вибрации слуха, и бесконечное 
множество таких, которые быстрее вибраций, известных нам, как свет. Таким 
образом, мы начинаем понимать, что вибрации, с помощью которых мы видим и 
слышим, подобны двум маленьким группам небольшого количества струн, взятых из 
огромной арфы, величина которой бесконечна; и когда мы подумаем — как много мы 
смогли узнать и сколько мы сделали выводов с помощью этих небольших отрывков, 
мы смутно представим себе, какие возможности могли бы лежать перед нами, если 
бы мы были в состоянии пользоваться обширным и чудесным целым. В связи с этим 
нужно обратить внимание еще и на тот факт, что различные человеческие существа 
очень отличаются друг от друга (хотя и в сравнительно узких границах) по своей 
способности отвечать даже на те немногие вибрации, которые доступны нашим 
физическим чувствам. Я говорю не об остроте зрения или слуха, благодаря которой 
один человек может видеть более бледный предмет или слышать белее тихий звук, 
чем другой; дело идет здесь совсем не о силе зрения, а о пределах 
восприимчивости. Например, если вы возьмете хорошую сернисто-углеродную призму 
и с ее помощью отбросите отчетливый спектр на листе белой бумаги, а затем 
попросите нескольких человек отметить на бумаге крайние пределы спектра, как 
они их видят, — вы можете быть уверены в том, что зрительные способности у них 
окажутся различными. Некоторые увидят фиолетовый цвет гораздо дальше, чем 
другие; другие, быть может, увидят меньше фиолетового, чем большинство, но зато 
будут дальше видеть с красного конца. Быть может, найдутся немногие, которые 
увидят дальше обыкновенного с обоих концов, и это почти наверное будут так 
называемые сенситивные люди, отвечающие на гораздо большее количество вибраций, 
чем большинство людей нашего времени. 
Что касается слуха, то и здесь можно подметить то же самое различие, взяв звук 
не слишком высокий для слуха, как бы на самой границе слышимости, и обнаружив, 
многие ли среди данного числа людей способны его услышать. Обычный пример 
подобного звука, — это писк летучей мыши, и опыт покажет, что летним вечером, 
когда воздух полон острыми, булавочными криками этих маленьких животных, очень 
многие будут абсолютно нечувствительны к ним и не в состоянии услышать ровно 
ничего. 
Эти примеры ясно показывают, что не существует точно определенной границы для 
человеческой способности отвечать на эфирные и на воздушные вибрации, что у 
некоторых из нас эта способность уже сильнее, чем у других; и мы найдем также, 
что способность одного и того же человека в различных случаях бывает различна. 
Поэтому нам нетрудно будет представить себе, что человек может развить в себе 
эту способность и благодаря этому со временем научиться видеть многое, что 
невидимо для его братьев-людей, и слышать многое, что для них неслышно, — так 
как мы очень хорошо знаем, что огромное количество добавочных вибраций 
существует и просто как бы ожидает своего признания. 
Опыты с рентгеновскими лучами дают нам пример тех поразительных результатов, 
которые получаются, когда даже очень немногие из этих добавочных вибраций 
становятся доступны человеку; прозрачность для этих лучей многих субстанций, 
которые до тех пор считались непрозрачными, сразу указывает нам по крайней мере 
на одну возможность объяснить такой элементарный вид ясновидения, как 
способность прочесть письмо, лежащее в закрытом ящике, или описать людей, 
находящихся в соседней квартире. Научиться видеть с помощью рентгеновских лучей 
в добавление к тем, которыми мы обычно пользуемся, будет совершенно достаточно 
для того, чтобы дать возможность каждому сделать магический фокус в этом роде. 
До сих пор мы принимали во внимание только область чисто физических чувств 
человека; если же мы вспомним, что эфирное тело человека в сущности есть лишь 
более тонкая часть его физической оболочки, и что поэтому все его органы чувств 
заключают в себе большое количество эфирной материи различных степеней 
плотности, причем свойства этой материи до сих пор еще находятся у большинства 
из нас в скрытом состоянии, — то мы увидим, что если даже мы будем развиваться 
в одном лишь этом направлении, то уже и тогда перед нами раскроются различные и 
огромные возможности. 
Но наряду с этим и помимо всего этого мы знаем, что человек обладает астральным 
и ментальным телом и что каждое из этих тел со временем может быть пробуждено к