Она оставила на столе деньги и пошла следом за мальчиком, но в этот момент 
Дзётаро вернулся и решительно преградил ей дорогу.
    — Стой! Я видел Матахати, — взволнованно произнес он.
    —  Не может быть! — побледнела Оцу. — Что ему здесь делать?
    —  Не знаю. А ты его не заметила! Он стоял перед нами, закрывшись 
тростниковой шляпой, и в упор глядел на тебя.
    —  Неужели?
    —  Привести и поставить его перед тобой?
    —  Не смей и думать!
    —  Не беспокойся, я пошутил. На худой конец можно позвать Мусаси.
    Сердце Оцу бешено колотилось. Она понимала, что если они задержатся здесь, 
то Мусаси уйдет далеко вперед. Она заспешила к корове. Они двинулись в путь, и 
Дзётаро сказал:
    —  Не могу понять. До водопада в Магомэ мы весело шли вместе, а теперь 
Мусаси словно онемел, и ты с ним не разговариваешь. Что-то произошло?
    Оцу не отвечала.
    —  Почему он идет один впереди? Почему мы спим все врозь? Вы что, 
поссорились? — настойчиво расспрашивал Дзётаро.
    Оцу не могла честно ответить на этот вопрос. Она и сама не понимала, что 
случилось. Все мужчины, значит, обращаются с женщинами, как Мусаси, который так 
грубо хотел навязать ей свою любовь. Зачем она резко отвергла его? Досада и 
недоумение причиняли Оцу больше страданий, чем болезнь, от которой она 
постепенно оправлялась. Родник любви, питавший ее все эти годы, внезапно 
превратился в кипящий водопад. Он сотрясал ее душу, сливаясь с воспоминанием о 
попытке Мусаси овладеть ею и победить ее непреклонность.
    Оцу размышляла, как долго продлится их разлад, сколько они смогут пробыть 
рядом, так и не поняв друг друга. Она теперь сомневалась, стоит ли ей, как 
привязанной, следовать за Мусаси. Они почти не разговаривали, но Мусаси, 
казалось, не изменил решения довести ее до Эдо.
    В Кодзэндзи они свернули на другую дорогу. На склоне горы им встретилась 
первая застава. Оцу слышала, что после битвы при Сэкигахаре правительство 
приказало тщательно проверять путников, особенно женщин. Рекомендательное 
письмо Карасумару завораживающе подействовало на стражу, и все трое 
благополучно проследовали через заставу.
    За ней вдоль дороги тянулись чайные. Путники миновали последнюю, из них, и 
Дзётаро спросил:
    —  Оцу, кто такой Фугэн?
    —  Фугэн?
    —  На пороге одной из чайных стоял монах. Увидев нас, он показ; на тебя и 
сказал: «Фугэн на корове».
    —  Он, верно, говорил о бодисаттве Фугэне.
    — Тот самый, что едет на слоне? Тогда — я бодисаттва Мондзю. Они всегда 
неразлучны.
    —  Весьма прожорливый Мондзю, должна заметить.
    — Достойная пара для плаксы Фугэна.
    —  Не смей так говорить.
    —  Почему Фугэн и Мондзю всегда вместе? Они ведь не мужчина и женщина?
    Дзётаро нельзя было отказать в наблюдательности. Оцу, воспитанная в храме 
Сипподзи, могла подробно объяснить мальчику суть дела, но она просто ответила:
    — Мондзю олицетворяет мудрость, Фугэн — верность и добропорядочность.
    —  Стой! — послышался голос сзади. Это был Матахати.
    Оцу передернуло от отвращения. «Явился!» — мелькнуло у нее в голове. 
Обернувшись, она молча смотрела на Матахати. Он тяжелым взглядом впился в Оцу. 
В голове у него все перемешалось. После приступа ревности в Накацугаве он шел 
по следу Мусаси и Оцу. Он видел, что они держатся врозь, но объяснил это как 
хитрую попытку скрыть настоящие отношения. Воображение Матахати рисовало 
непристойные картины, героями которых были Мусаси и Оцу.
    —  Слезай! — приказал он Оцу.
    Оцу смотрела невидящим взором, не проронив ни звука. Былые чувства к 
Матахати превратились в ненависть и презрение.
    —  Не тяни время!
    Оцу пылала от негодования, но ответила сдержанно:
    —  С какой стати? У меня нет дела к тебе.
    — Разве? — угрожающе проговорил Матахати, хватая Оцу за рукав. — Зато у 
меня есть! Сказал, слезай!
    Дзётаро выпустил из рук веревку, за которую вел корову, и крикнул:
    —  Отстань! Она не хочет!
    Он толкнул Матахати в грудь.
    — Ты с ума сошел? — заорал Матахати, от неожиданности потерявший равновесие.
 Поправив соскользнувшие сандалии и грозно приподняв плечи, он продолжал: — 
Твою рожу я где-то видел. А, вспомнил! Ты прислуживал в винной лавке в Китано.
    — Точно. А теперь я знаю, почему ты напивался до полусмерти. Ты жил со 
старой потаскухой, которая вертела тобой как хотела. Так ведь?
    Дзётаро задел самое больное место в душе Матахати.
    —  Ах ты, наглый сопляк! — Матахати хотел схватить мальчика за шиворот, но 
тот увернулся. Теперь их разделяла корова.
    — А кто же ты? Сопливый олух! Распутную бабу боялся. Матахати бросился 
ловить Дзётаро, но мальчишка, поднырнув под корову, снова заслонился ею от 
Матахати. Дзётаро удалось несколько раз вывернуться, но в конце концов Матахати 
схватил врага за шиворот.