днях, проведенных Гаутамой Буддой под деревом Бо. А индусский мудрец знает, в 
свою очередь, что ему надлежит зажечь первый и погасить сорок девятый огонь*, 
прежде чем он достигнет окончательного освобождения. Зная все это, мудрец и 
философ терпеливо ждут естественного часа своего освобождения; в то время как 
их злосчастный подражатель — европейский пессимист — всегда готов совершить 
самоубийство, которое с такой уверенностью пропагандирует. Не зная о том, что 
гидра существования имеет бесчисленное множество голов, он не может относиться 
к жизни с таким же философским презрением, с каким относится к смерти, и потому 
неспособен следовать мудрому примеру своих восточных братьев. 
__________
* Это эзотерическое положение, и потому неподготовленный читатель обнаружит в 
нем не очень много смысла. Но теософ, читавший «Эзотерический буддизм», без 
труда догадается, что сорок девять «дней» и сорок девять «огней» это 7, 
умноженное на 7, и поймет, что эта аллегория эзотерически указывает на семь 
последовательных человеческих коренных рас и семеричное деление каждой из них. 
Все монады рождаются в первой и освобождаются в последней, седьмой расе. Только 
Будда, как говорят, смог достичь освобождения в течение одной жизни. 
Таким образом, философский пантеизм совершенно непохож на современный пессимизм.
 Если первый базируется на ясном понимании тайн бытия, то второй является по 
сути дела ещё одной толикой зла, добавленной нездоровой фантазией к уже 
существующему немалому запасу социальных зол. Строго говоря, это даже не 
философия, но просто систематизированная клевета на жизнь и бытие в целом, 
желчные излияния диспептика или неизлечимого ипохондрика. Так что никаких 
параллелей между этими двумя системами мышления нет и быть не может. 
Побеги зла и страдания были несомненно первыми результатами и следствиями 
гетерогенности проявленной Вселенной. И всё же это только иллюзия, порождённая 
законом контрастов, являющимся, как уже было сказано, одним из фундаментальных 
законов природы. Ни добро, ни зло не могли бы существовать, если бы взаимно не 
освещали друг друга своим светом. Рассматривая Бытие во всех его формах как 
источник контрастов с самого Сотворения Мира и учитывая тот факт, что зло 
преобладает во Вселенной благодаря эго-изму или себялюбию, можно прийти к 
буквальному восприятию образной восточной метафоры, согласно которой 
существование есть акт искупления ошибки природы; и вследствие этого 
человеческая душа (psyche) начинает рассматриваться как козел отпущения или 
жертва бессознательной сверх-души. Но этот вывод должен подталкивать человека 
не к пессимизму, а к мудрости. В жертву должно быть принесено только невежество,
 тогда как знание должно подчинить естественный пессимизм своей абсолютной 
власти. Однако постепенно, в процессе накопления наследственности или атавизмов,
 последний входит в плоть и кровь человека. 
Пессимизм всегда присутствует в нас, каким бы тихим и незаметным он ни был 
поначалу. Даже среди первых радостей существования, когда нас переполняют 
жизненные энергии юности, мы склонны при первых же признаках страдания, перед 
лицом мелких неудач или при появлении чёрной тучи на нашем горизонте обвинять 
жизнь во всех своих бедах, называть её обузой и даже проклинать наше бытие. Всё 
это свидетельства присутствия пессимизма у нас в крови, и в то же время — 
присутствия плодов невежества. По мере умножения человечества умножаются и 
страдания, в мире становится всё больше боли и скорби, что является 
закономерным результатом численного роста вырабатывающих их индивидов. Мы живем 
в атмосфере мрака и отчаяния, но только потому, что наши глаза опущены вниз и 
взоры прикованы к земле со всеми её физическими и чисто материальными 
проявлениями. Но если вместо этого человек на своём жизненном пути будет 
глядеть не в небо, поскольку это всего лишь красивая метафора, но в себя самого,
 сосредоточившись на своем внутреннем мире, то сможет вскоре освободиться от 
удушающей хватки огромной змеи, имя которой — иллюзия. И тогда его жизнь — с 
колыбели и до могилы — не будет казаться невыносимой и бессмысленной даже в 
самые чёрные минуты. 
Пессимизм — хроническая подозрительность, побуждающая человека повсюду 
предчувствовать затаившееся зло, имеет двойственную природу и потому приносит 
плоды двух сортов. Являясь естественным свойством каждого физического человека, 
он становится проклятием только для невежд. Но для человека одухотворённого он 
становится благом, так как побуждает его искать истинный путь, открывая ему с 
течением времени одну фундаментальную истину: всё в этом мире носит 
подготовительный характер, ибо всё в нем — бренно. Пессимизм подобен отдушине в 
стене мрачной темницы земной жизни, сквозь которую внутрь пробивается лучик 
света из дома вечности, лучик, который, озаряя наши внутренние чувства, шепчет 
несчастному узнику о тайне происхождения и двойственности его бытия. В то же 
время это — невысказанный намек на присутствие в человеке того, кто всегда знал 
и знает о существовании иной, лучшей жизни, ожидающей нас после того, как 
проклятие земных жизней будет исчерпано до конца. 
Данное объяснение проблемы и происхождения зла носит, как уже было сказано, 
чисто метафизический характер и потому не имеет ничего общего с физическими 
законами. Оно связано исключительно с духовной составляющей человека, и потому 
необдуманное его восприятие может оказаться опаснее, чем даже полное его 
незнание. Лежащее в самом основании этики Гаутамы Будды, но попавшее ныне в 
руки современных филистеров от материализма, оно может стать жертвой смешения 
двух систем пессимистического мышления, что в свою очередь может привести к 
ментальному самоубийству, если не хуже. 
Восточная мудрость учит, что дух должен пройти через испытание воплощением и 
жизнью и принять крещение материей, чтобы обрести опыт и знание. Только после 
этого он сможет приобщиться к духовному крещению или самоосознанию,