души усопшего, и в продолжение 21 дня весь город был в глубоком трауре. По всей 
Греции только и слышалось: «Лорд Байрон умер!», «Великого человека не стало!» 
Города греческие спорили о том, кому из них должна была принадлежать честь 
хранить у себя останки великого поэта. Афины предлагали храм Тезея. Жители 
Миссолонги просили, чтобы им оставили хоть сердце усопшего благодетеля своего… 
Но друзья поэта решили повезти его останки в Англию, хотя он при жизни всегда 
выражал желание не быть похороненным на родине. 29 июня корабль «Флорида», 
доставлявший гроб с набальзамированным телом Байрона, прибыл в Лондон. В 
течение трех дней тело поэта было выставлено для публики в доме сэра Эдварда 
Кнечбуля, на Большой Георгиевской улице, после чего оно было торжественно 
вывезено из Лондона. До городской заставы печальный кортеж сопровождали 
многочисленные аристократические экипажи с друзьями, почитателями покойного 
поэта. Похороны состоялись в пятницу 16 июля в маленькой церкви деревни Гакнель,
 находящейся недалеко от города Ноттингема. Гроб Байрона был поставлен рядом с 
гробом его матери в фамильном склепе. В алтаре церкви потом была помещена доска 
из белого мрамора со следующей надписью:

«В склепе, находящемся под этим местом, где похоронены многие из его предков, а 
также и мать его, покоятся останки Джорджа Гордона Ноэля Байрона, Лорда Байрона 
из Рочдэля, в графстве Ланкастерском, автора „Странствований Чайлъд-Гаролъда“. 
Он родился в Лондоне 22 января 1788 г., умер в Миссолонгах, в Западной Греции, 
19 апреля 1824 г., занятый благородной попыткой вернуть этой стране ее прежнюю 
свободу и славу. – Эта доска поставлена в память о нем сестрой его, Августой 
Марией Ли».




Глава VIII. Байрон как человек

К несчастью для памяти Байрона, о его жизни известно слишком много, – гораздо 
больше, чем о жизни других великих людей, и притом благодаря ему же самому. 
Вследствие этого выходит, что, в то время как с именем Шекспира, о жизни 
которого очень мало известно, связано только представление о великом драматурге,
 с именем великого поэта Байрона связано представление о маленьком человеке. 
Если сравнить гений Байрона с его характером, то нельзя не согласиться с 
профессором Эльзе, что «он (Байрон) был гигантом как поэт и карликом как 
человек». Как мы уже заметили, нашим прекрасным знакомством с жизнью Байрона мы 
обязаны, главным образом, ему же самому. Он не умел ничего скрывать, и всякая 
новая мысль или новое чувство его почти немедленно делались общим достоянием. 
На большую часть его произведений можно смотреть как на поэтические дневники 
его мыслей и чувств; а многочисленные письма и собственно дневники поэта 
представляют богатейший материал для его биографов и содержат нередко 
подробности даже совершенно излишние. К сожалению, невозможно относиться с 
безусловным доверием ко всему тому, что Байрон сам о себе писал или говорил, 
так как он, кроме излишней откровенности, обладал еще и тем качеством, которое 
в значительной степени ослабляет действие откровенности. Он чрезвычайно любил 
мистифицировать других, т. е. рассказывать про себя такие истории, которые 
никогда с ним не случались, и обвинять себя в таких грехах и преступлениях, 
которых он никогда не совершал. Люди, не знавшие этой его слабости, обычно 
верили всему, что он писал или говорил о себе. Отсюда происходило то, что при 
жизни поэта о нем постоянно распространялись самые чудовищные слухи, а после 
его смерти о нем долгое время писали самые нелепые басни. Всем этим слухам и 
басням публика тем охотнее верила, что Байрон не только никогда не считал 
нужным опровергать их, но даже сам отчасти способствовал их распространению. 
Некоторые биографы его утверждают даже, будто он имел обыкновение посылать 
иногда во французские газеты анонимные письма, в которых сам рассказывал о себе 
самые отчаянные истории. Гёте долгое время верил, на основании некоторых 
намеков в сочинениях Байрона, что тот совершил какое-то таинственное убийство в 
Италии.
Но несмотря на то, что жизнь Байрона была из-за его излишней откровенности 
почти всегда на виду у всех, характер его оставался, однако, загадкой, которую 
современники тщетно пытались разгадать.
Загадочность натуры Байрона объяснялась необыкновенной сложностью, 
разнообразием и удивительной переменчивостью ее. «Он не оставался одним и тем 
же в продолжение двух дней», – отзывается о нем графиня Блессингтон. «Я 
представляю такую странную смесь хорошего и дурного, – признавался он сам, – 
что меня было бы очень трудно описать. Одни могут меня изобразить возвышенным 
мизантропом, способным на дружеское чувство только в редкие моменты. Это моя 
любимая роль. Другие могут представить меня современным Дон-Жуаном. Найдутся, 
наконец, и такие, которые из одного только желания противоречить другим 
представят меня симпатичным, но непонятным человеком. Если я сам себя понимаю, 
то могу сказать, что, в сущности, у меня вовсе нет никакого характера». – «У 
меня, – говорит он о себе в другом месте, – только один шаг от возвышенного к 
смешному».
А вот как характеризует поэта знаменитый историк Маколей. «В общественном 
положении лорда Байрона, в его уме, характере, в самой внешности его была 
странная смесь противоположных крайностей. Судьба наградила его всем, чего люди 
жаждут и чему удивляются. Но ко всякому крупному преимуществу его была 
примешана и некоторая доля жалкого и унизительного. Он происходил из фамилии