главным образом борьбу с революционными движениями.) Семеновский полк был 
отправлен в финляндские крепости и распределен затем в разные части армии.
В истории с Семеновским полком Каразин увидел одно только поучение: «Время 
заменить религиозное к престолу почтение другим, основанным на законах».

«Государь! – добавляет он. – Не всем верьте поклонам и речам, которыми вас 
встречают губернаторы, которые, может быть, говорят: „Все еще благополучно, все 
еще по-прежнему!“ Великая перемена произошла и происходит в умах. Множество 
причин на сие действует, и день он яко тать придет! Правительство само 
способствует тому всеусильно… Я назову только одно: рекрутский нынешний набор. 
Невероятно, сколько подвинул вперед общественное мнение набор сей, производимый 
без очевидной для народа нужды по его необыкновенному количеству и в такое 
время, когда треть России, можно сказать, уже приведена в уныние недородом 
нынешнего лета…»

Далее Каразин указывает на необходимость реформ, дабы предупредить казавшиеся 
ему неизбежными потрясения.


«Теперь же, – говорил Каразин, – народ, пробуждаясь от своего невежества, 
начинает сопрягать вместе понятие о правительстве с понятием о насилии, грабеже 
и т. п. Чего ожидать? Хотят успокоить его Библиями, но он их не читает, не 
умеет читать, долго не научится и редко имеет к тому досуг. Притом люди 
злонамеренные именно из них самих извлекут тексты противу монархической власти, 
если будет в том состоять нужда. Ничего нет сильнее и к сему способнее 
некоторых мест…» «Словом, благородное наше юношество и народ, который также 
выходит уже из детского возраста, стоят в настоящее время на самом опасном 
распутий. Одно мгновение – и они пойдут на тот или другой путь невозвратно!..
Не самовластные меры, не подслащенные слова, не тонкости французской полиции
тут потребны – все это даст совсем противный оборот делу! – но
честность, строгая честность
(loyaut?), систематический план, основанный от первой буквы до последней на 
началах христианского монархического правления!..»


Последствия всех этих указаний по адресу Александра I были именно те, которых 
ожидал Каразин. Именно в одной из последних тетрадей своих записок он говорит 
об ожидаемой им «ссылке за Байкал», «пока еще ссылать можно». Непосредственно 
после написания Каразиным 7-й тетради его записки он был арестован и отправлен 
в Шлиссельбургскую крепость. Здесь он пробыл в заключении шесть месяцев, после 
чего был отправлен с фельдъегерем в свое имение Кручик, где он должен был жить 
безвыездно, не переписываясь ни с кем иначе как через губернатора…
Шесть с лишним лет прожил Каразин в своем имении на указанном положении. 
Перемена царствования возбудила в Каразине надежду на возможность выйти из того 
невыносимо тяжкого состояния, в котором он находился. А положение это было 
особенно невыносимо для Каразина при его энергии, жажде деятельности и привычке 
к ней, при его обширных всегда знакомствах, при "переписке со множеством лиц, 
что теперь поневоле должно было прекратиться. Однако события, имевшие место в 
начале царствования Николая I, мало подавали надежды на то, чтобы его обращение 
с просьбой к новому императору имело успех. Сначала жена Каразина обратилась к 
государыне, прося ее заступничества. Однако на это письмо-просьбу последовал 
решительный отказ императора смягчить участь Каразина. Вскоре после этого ото 
всех потребовали подписку о непринадлежности к тайным обществам, и при этом 
Каразину было разрешено объяснить в письме на имя государя свою несчастную 
историю. Каразин изложил все обстоятельства дела и хотел отправить письмо по 
адресу государя. Намерение это привело в ужас семейство Каразина, ожидавшего от 
такого шага лишь ухудшения своего положения. Два письма Каразина к Николаю I 
были перехвачены и немедленно уничтожены его семейством. Тем не менее Каразину 
удалось послать третье письмо. В нем он старается объяснить, что пострадал в 
1820 году совершенно безвинно, что ни в его письме 1820 года к Александру I, ни 
в вызванной этим письмом записке не было ничего преступного, в подтверждение 
чего прилагает копии с означенных документов.

«Я хотел всеусильно, – пишет Каразин, – и сколько от ничтожного, частного 
человека зависит, предупредить – не только казавшуюся мне близкою тогда, но и 
все возможные впоследствии революции, обратив внимание государя—не-деспота на 
противоречия между разливающимся чрез все сословия в народе просвещением и 
формами правления, которые могли быть приличны прошедшим лишь векам, – 
противоречия, которые необходимо производят и всегда будут производить одно 
действие».

После этого места следует горячая тирада о невозможности «остановить колесо или 
дать ему противное движение» – тирада, уже приведенная нами выше, при 
характеристике политических воззрений Каразина.
Само собою разумеется, что такая просьба, представлявшая собою апологию тех 
самых воззрений, за которые Каразин попал в Шлиссельбургскую крепость, мало 
могла рассчитывать на успех, особенно если принять во внимание тогдашние 
обстоятельства. Это понимал и сам Каразин, который говорит в своем письме: «Для 
того, может быть, пишу, чтобы увеличить еще вину мою, представить ее во всей 
наготе». Однако, вопреки этому опасению, император Николай, прочитав письмо