сочинения выдают большую тревогу, испытываемую их авторами, которую они кроме 
того и не скрывают. Если была бы возможность считать спиритуалистические 
феномены мошенническими подделками, — римская церковь никогда бы не стала им 
уделять столько внимания, прилагать столько усилий, чтобы подавить спиритуализм.
 
     Если оставить в стороне скептиков, то людей, убедившихся в достоверности 
фактов спиритуалистических феноменов, можно разделить на две категории: на 
верящих, что эти феномены являются делом рук дьявола, и на верящих, что это 
действуют развоплощенные человеческие и другие духи. Самый факт уже, что 
богословие страшится значительно больше откровений, которые могут появиться 
через эту таинственную силу, нежели “конфликтов” с наукой и категорических 
отрицаний последней, — должен бы открыть глаза наибольшим скептикам. Римская 
церковь никогда не была ни легковерной, ни трусливой, как об этом красноречиво 
свидетельствует макиавеллизм ее поведения. Кроме того, она никогда особенно не 
беспокоилась по поводу ловких фокусников, ибо знала что это просто ловкость рук,
 фокусничество. Роберт Гудини, Конт, Гамильтон и Боско в безопасности спали в 
своих кроватях, в то время как она преследовала таких людей, как Парацельс, 
Калиостро, Месмер, философов герметизма и мистиков, — и успешно пресекала 
каждое настоящее проявление оккультного характера тем, что убивала медиумов. 
     Те, кто не в состоянии поверить в личного дьявола и в церковные догмы, — 
должны, тем не менее, согласиться, что духовенство достаточно проницательно, — 
чтобы сохранить свою репутацию непогрешимости, оно поднимает много шума по 
поводу спиритуалистических манифестаций, которые, если они мошеннические, 
неизбежно когда-нибудь будут разоблачены. 
     Но лучшее свидетельство реальности таинственной силы, проявляющейся в 
спиритуалистических феноменах, дал сам Роберт Гудини, король фокусников, 
который будучи приглашен Академией в качестве эксперта, чтобы наблюдать 
удивительные явления ясновидения, а иногда и ошибок, проявляемых столом, 
сказал: 
      “Мы, фокусники, никогда не совершаем ошибок, и мое второе зрение мне 
никогда еще не изменяло”. 
     Ученый астроном Бабинэ был не более успешен, когда он выбрал Конта, 
прославленного чревовещателя, в качестве эксперта, чтобы он свидетельствовал 
против спиритуалистических феноменов, в которых слышны голоса и стуки. Если 
верить свидетелям, Конт расхохотался в лицо Бабинэ при одном только 
высказывании последним мысли, что стуки спиритуалистических сеансов 
производятся “бессознательно чревовещанием!” Эта последняя теория достойная 
сестра-близнец “бессознательной мозговой деятельности”, заставила многих из 
наиболее скептических академиков краснеть. Ее нелепость была слишком очевидна. 
      “Проблема сверхъестественного, — говорит Гаспарин, — такая, как ее 
представляли в средние века и каковою она предстала перед нами — не из тех, 
которыми можно пренебречь... Ее обширность и величие не могут оставаться 
незамеченными никем. В этой проблеме все очень серьезно — и зло и средство от 
него, суеверный рецидив и физический факт, которому суждено победить последнее” 
[125, Предисловие, с. 12 и 16]. 
     Далее он решительно высказывает следующее мнение к каковому он пришел, 
будучи к этому вынужден неопровержимостью манифестаций, как он сам говорит 
      “Количество фактов, которые требуют себе места под светом истины, 
настолько увеличилось в последнее время, что неизбежны два последствия: или 
область естественных наук должна расшириться, или же сверхъестественное 
настолько расширится, что не будет пределов” [125, т. I, с. 244]. 
     Среди множества книг против спиритуализма, вышедших из католических и 
протестантских источников, ни одна не произвела более потрясающего эффекта, чем 
труды де Мирвиля и де Мюссе “La Magie au XIXme Siиcle” [104], “Moeurs et 
Pratiques des Dйmons” [101], “Hauts Phйnomиnes de la Magie” [100], “Les 
Mediateurs de la Magie”, “Des Esprits et de leurs Manifestations” и т. д. Они 
содержат наиболее энциклопедическую биографию Дьявола и его бесов, какая 
когда-либо появлялась для услаждения добрых католиков после средних веков. 
     По мысли авторов тот, кто был “лжецом и убийцей с самого начала”, был 
также и главным свершителем спиритуалистических феноменов. Тысячами лет он 
возглавлял языческую теургию; и это опять был он, когда ободренный увеличением 
ересей, неверности и атеизма он снова появился в наши дни. Французская Академия 
на это возвысила свой голос в общем вопле возмущения, а мосье де Гаспарин даже 
почел это личным оскорблением. 
      “Это есть объявление войны, “поднятие щитов”, — писал он в своей 
объемистой книге опровержений. — “Труд Мирвиля — настоящий манифест... Я был бы 
рад видеть в нем выражение строго персональных взглядов, но поистине это 
невозможно. Успех этой книги, торжественные присоединения, точное 
воспроизведение как журналами, так и отдельными писателями этой партии и 
солидарность со всей католической корпорацией... все это доказывает, что этот 
труд, который в сущности является актом, и должен рассматриваться как 
коллективный труд. Раз так, я чувствую, что я должен выполнить свой долг... Я 
чувствую, что должен поднять перчатку... и высоко поднять протестантский флаг 
против знамени ультра-монтанистов” [125, т. II, с. 524]. 
     Медицинские авторитеты, как и следовало ожидать, в роли греческого хора, 
подпевали различными увещеваниями направленными против авторов демонологии. В 
“Медико-психологических анналах”, издаваемых докторами Бриером де Буазмоном и 
Керисом, было напечатано следующее: 
      “Не касаясь противоречивых суждений антагонистических партий, скажем, что 
никогда в нашей стране ни один писатель не осмеливался с таким