| |
Если последовательные попытки сотворения человека, описанные в “Quiche
Cosmogony”, не дают примеров для сравнения с некоторыми апокрифами еврейских
священных писаний и каббалистическими теориями творения, то это, действительно,
странно. Даже “Книга Яшер”, считающаяся грубой подделкой двенадцатого века,
может дать более, чем один ключ, чтобы проследить связь между населением Ура
Халдейского, где до дней Авраама процветала магия, и населением Центральной и
Северной Америки. Божественные существа, “низведенные до уровня человеческой
натуры”, не совершают чудес или трюков более странных и невероятных, чем чудеса
Моисея и магов фараона, тогда как многие из них в точности сходны по своей
натуре. И когда, кроме того, в добавление к последнему факту, мы обнаруживаем
большое сходство между некоторыми каббалистическими терминами, общими для обоих
полушарий, то тут должно быть нечто большее, чем просто случайное совпадение,
чтобы объяснить это обстоятельство. Многие из таких фактов имеют общий корень
происхождения. Повествование о двух братьях в Центральной Америке, которые,
прежде чем отправиться в путь в Ксибалбу, “посадили каждый по тростнику в
середине бабушкиного дома, чтобы она по их разрастанию или увяданию могла знать,
живы ли они или мертвы” [47, с. 268], находит себе аналогию в поверьях многих
стран. В “Народных сказаниях и преданиях” Захарова (Россия) можно найти
подобное же повествование и проследить это верование в разных других легендах.
И все же эти сказания попали в Россию задолго до того, как открыли Америку.
Узнавая в богах Стоунхенджа дельфийских и вавилонских богов ничуть не
следует удивляться; Бэл и Дрэгон, Аполлон и Питон, Озирис и Тифон — все одно и
то же под многими именами, и они путешествовали далеко и широко. Ирландский
Бот-ал прямо указывает на своего греческого прародителя Бэтилос и канаанского
Бет-эл.
“История”, — говорит X. дэ ла Виллемарк, — “которая в те далекие века не
делала записей, может заявлять о своем незнании, но научное языковедение
подтверждает данные филологии со все возрастающей достоверностью и снова
соединяет вместе звенья одной цепи, едва не оборвавшейся между Востоком и
Западом”.368
Настолько же замечательно и открытие подобного сходства между мифами
Востока и древними русскими сказаниями и преданиями, ибо вполне естественно
искать сходства между верованиями семитических и арийских семейств. Но когда мы
обнаруживаем почти полное тождество между характерными признаками Царевны
Милитриссы с луною надо лбом, которая находится в постоянной опасности быть
захваченной Змеем Горынычем (или Драконом), который играет такую выдающуюся
роль во всех русских народных сказках; и обнаруживаем подобных же действующих
лиц в мексиканских легендах, — до малейших деталей включительно, — то мы можем
задержаться и спросить самих себя, нет ли здесь чего-то большего, чем простое
совпадение.
Эта традиция о Драконе и Солнце, — иногда замененном Луною, — вызвала эхо
в отдаленнейших частях всего мира. Это можно легко объяснить тем, что когда-то
существовала единая всемирная религия поклонения солнцу. Было время, когда Азия,
Европа, Африка и Америка были покрыты храмами, посвященными Солнцу и драконам.
Священнослужители принимали имена своих божеств и, таким образом, традиции о
них распространились сетью по всему миру:
“Бэл и Дрэгон всегда фигурировали вместе, и священнослужитель религии
офитов обычно принимал имя своего бога” [355, т. XXV, с. 220].
Но все же, “если первоначальная концепция естественна и понятна... и ее
распространение не должно быть результатом каких-либо исторических обобщений”,
как говорит нам профессор Мюллер, то подробности настолько поразительно сходны,
что мы не можем удовлетвориться до тех пор, пока эта загадка не будет полностью
разгадана. Так как происхождение этого всеобщего символического поклонения
сокрыто во тьме времен, то у нас гораздо больше шансов открыть истину
прослеживанием этих преданий до самих их истоков. А где истоки? Кирхер
приписывает происхождение религии офитов и поклонения солнцу, формы конических
памятников и обелисков египетскому Гермесу Трисмегисту [355, т. XXV, с. 292].
Где же тогда, как не в герметических книгах, мы должны искать желаемую
информацию? Можно ли поверить, что современные писатели могут знать больше или
столько же о древних мифах и культах, чем люди, преподававшие их своим
современникам? Ясно, что тут необходимы две вещи: первая, нужно найти
нехватающие Книги Гермеса; вторая, нужен ключ к их пониманию, ибо одного чтения
недостаточно. Если этого нет, то наши ученые предоставлены бесплодным
спекуляциям, догадкам, так же, как наши географы, которые сейчас тратят свою
энергию в напрасных поисках истоков Нила. Истинно, земля Египетская — второе
обиталище тайны!
Не теряя времени на спор о том, был ли Гермес “Князем послепотопной магии”,
как его называет де Мюссе, или допотопным, что гораздо более вероятно, одно
можно сказать определенно: подлинность, надежность и полезность Книг Гермеса —
или, вернее, того, что осталось от тридцати шести сочинений, приписываемых
египетскому магу, — полностью признаны Шампольоном-младшим и подтверждены
Шампольоном-старшим, который их упоминает. Если путем просмотра
каббалистических трудов, которые все ведут свое происхождение из универсального
хранилища эзотерических познаний, мы находим факсимиле многих так называемых
чудес, сотворенных искусством магии, равно воспроизведенными Квише; и даже если
во фрагментах, оставшихся от подлинного “Пополь-Вуха” имеется достаточно
свидетельств, что религиозные обычаи мексиканцев, перуанцев и других
американских народов были почти идентичны с религиозными обычаями древних
финикийцев, вавилонян и египтян; и если, кроме того, мы обнаруживаем, что
многие из их религиозных терминов имеют этимологически то же самое
|
|
