эволюцией. Как уже указывал профессор Ле Контэ (смотри IX главу), “нет в 
природе такой силы”, — это правило приложимо как к духовной, так и к физической 
эволюции, — “которая могла бы продвинуть материю или дух сразу от № 1 на № 3 
или от № 2 на № 4 без остановки и постепенного роста, добавления различных сил 
на промежуточных планах”. Так сказать, монада, которая была заключена в 
элементарном существе — в рудиментарной или нижайшей астральной форме будущего 
человека — после того, как она прошла эволюцию высочайшей физической формы 
немого животного и покинула ее — скажем, после прохождения формы орангутанга 
или слона, одного из умнейших животных, — эта монада, говорим мы, не может 
перескочить через физическую и умственную сферы человека, чтобы вдруг очутиться 
в духовной сфере выше его. Какая же награда или наказание могут быть в сфере 
развоплощенных человеческих существ для утробного плода или человеческого 
эмбриона, когда у него даже не было времени, чтобы хоть раз вдохнуть на земле, 
а еще менее он имел возможность применить свои духовные способности? Или для 
безответственного ребенка, бесчувственная монада которого остается спящей 
внутри астральной и физической оболочек и не может поэтому предохранить его от 
того, чтобы он сам не обжегся до смерти? или сжег кого-то другого? Или для 
родившегося идиотом, у которого, по сравнению с нормальными людьми, количество 
мозговых извилин достигает только 20 или 30 процентов [277], и который поэтому, 
не несет ответственности ни за свои наклонности, ни за деяния, ни за 
несовершенство своего шаткого полуразвитого ума? 
     Нет надобности подчеркивать, что даже в качестве гипотезы, эта теория не 
смешнее, чем многие другие теории, считающиеся строго ортодоксальными. Мы не 
должны забывать, что или из-за неспособности самих специалистов или по другой 
какой-либо причине физиология является наименее продвинувшейся и наименее 
понятой наукой, и что некоторые французские врачи, вместе с доктором Фурнье, 
положительно приходят в отчаяние, сдвинется ли она когда-нибудь дальше голых 
гипотез. 
     Далее, та же самая оккультная доктрина признает еще одну возможность, хотя 
настолько редкую и смутную, — что вряд ли стоило бы упоминать о ней, ее 
отрицают даже современные западные оккультисты, хотя она общепринята в странах 
Востока. Когда через пороки, страшные преступления и животные страсти 
развоплощенная душа попадает в восьмую сферу (аллегорический Гадес, или 
библейскую геенну огненную), самую близкую к нашей земле, — она может с помощью 
оставшихся у нее проблесков разума и совести раскаиваться, так сказать, 
напряжением остатков своей силы воли стремиться кверху и, как утопающий, еще 
раз всплыть на поверхность. В “Магических и философских правилах” Пселла мы 
находим одно наставление человеку, в котором говорится: 
      	“Остановись у пропасти, ведущей в мир подземный, 
      	Перед семью степенями влекущими на дно — 
      	К престолу неизбежности ужасной”.269 
     Сильное стремление вырваться из своего бедствия, сильное желание еще раз 
приведут в земную сферу. Тут он будет скитаться и страдать более или менее в 
мрачном одиночестве. Его инстинкты заставят его с жадностью искать контакта с 
живыми людьми... Эти духи суть те невидимые, но слишком ощутимые магнетические 
вампиры, субъективные демоны, так хорошо знакомые средневековым экстазникам, 
монахиням и монахам, “ведьмам”, ставшим столь знаменитыми благодаря “Молоту 
ведьм”; и некоторым сенситивным ясновидцам, по их собственному признанию. Они — 
демоны крови, по Порфирию; лярвы и лемуры древних; дьявольские орудия, через 
которых так много несчастных и слабовольных людей попадали на дыбу или костер. 
Ориген считал всех демонов, которые вселялись в упомянутых в Новом Завете 
одержимых, человеческими “духами”. Вот почему Моисей, который хорошо знал, что 
представляют эти духи и как ужасны могут быть последствия для слабых личностей, 
поддающихся их тлетворному влиянию, установил беспощадные жестокие законы 
против мнимых “ведьм”; но Иисус, полный справедливости и божественной любви к 
человечеству, лечил их, вместо того, чтобы убивать. Впоследствии наше 
духовенство, претендующее быть образцами христианских принципов, придерживалось 
закона Моисея, полностью игнорируя закон того, кого они называют своим “единым 
Богом живым”, и жгли дюжинами и тысячами таких мнимых “ведьм”. 
     Ведьма — название большого значения, которое в прошлом содержало в себе 
угрозу сжигания на костре, а теперь, будучи произнесено, вызывает вихрь 
насмешек и бурю сарказма! Как тогда могло случиться, что всегда были умные и 
ученые люди, которые никогда не думали, что они уронят в глазах общественности 
свое достоинство тем, что публично подтвердят возможность такого явления, как 
“ведьма”, в истинном значении этого слова. Одним из таких бесстрашных борцов 
был Генри Мор, ученый из Кембриджа в 17 веке. Стоит посмотреть, как умно он 
разобрался в этом вопросе. 
     Кажется, около 1678 года некий священник, по имени Джон Уэбстер, написал 
книгу: “Критика и толкование священного писания” — сочинение, не признающее 
существования ведьм и других “суеверий”. Находя это сочинение “слабым и 
неуместным”, доктор Мор раскритиковал его в письме Гланвилу, автору “Триумфа 
саддукейства”, и, в качестве приложения прислал трактат по колдовству и 
объяснение самого слова witch (ведьма) Этот документ очень редок, но в нашем 
распоряжении имеется конспект, сделанный со старого манускрипта, который 
появился только на незначительное время в 1820 г., в Видениях, со дня 
исчезновения документа до момента его появления прошел длительный период 
времени. 
     Слова witch и wizard, по толкованию доктора Мора, означают не более чем 
мудрый мужчина или мудрая женщина. В слове wizard это ясно сразу; и “самая 
простая дедукция из названия witch выделит wit, из которого образуются