Дарвином, который показывает нам, как наши высшие формы развивались из низших. 
Антропология не осмеливается следовать за каббалистом в его метафизических 
полетах за пределы этой планеты, и, сомнительно, чтобы у учителей антропологии 
хватило духу искать нехватающих звеньев в старых каббалистических рукописях. 
     Таким образом был приведен в движение первый цикл, который в своих 
вращениях, направленных книзу, привел бесконечно малую частицу созданных жизней 
на нашу планету из грязи, достигнув самой низкой точки в нисходящей дуге цикла, 
непосредственно предшествовавшего жизни на этой земле, чистая божественная 
искра, все еще держащаяся в Адаме, совершила усилие, чтобы освободиться от 
астрального духа, ибо “человек постепенно впадал в зарождение”, и плотское 
одеяние все время уплотнялось. 
     А теперь мы подошли к тайне, к некоему Сод;227 секрету, который раввин 
Симеон228 открывал только немногим посвященным. Эта тайна сценически 
изображалась раз в семь лет в течение самофракийских мистерий и запись ее 
обнаружена самоотпечатавшеюся на листьях тибетского священного дерева, 
таинственного Кунбума, в монастыре святых адептов.229 
     В безбрежном океане пространства сияет центральное духовное и невидимое 
солнце. Вселенная — его тело, дух и душа; и по этой идеальной модели построено 
все сущее. Эти три эманации суть три жизни, три степени гностической Плеромы, 
три “Каббалистические Лица”, ибо древний из древних, святой из старых, великий 
Эн-Соф “имеет форму, а затем не имеет формы”. Невидимое “приняло форму, когда 
оно вызвало к существованию вселенную”,230 — говорит “Зогар”, Книга Величия. 
Первый свет — это Его душа, Бесконечное, Беспредельное и Бессмертное дыхание, 
под дуновением которого вселенная поднимает и опускает свою могучую грудь” 
вдыхая разумную жизнь во все творение. Вторая эманация сгущает кометную материю 
и образует формы внутри космического круга, запускает бесчисленные миры, чтобы 
плыли они в электрическом пространстве, и вдыхает неразумный слепой жизненный 
принцип в каждую форму. Третий образует всю вселенную физической материи; и так 
как она продолжает постепенно отдаляться от центрального божественного Света, 
то ее блеск уменьшается и она становится тьмой и злом — чистой материей, 
“великими очищениями небесного огня” герметистов. 
     Когда Центральный Невидимый (Господь Ферхо) увидел усилия божественной 
Искры, нежелающей быть стянутой вниз в деградацию материи, усилия чтобы 
освободиться. Он позволил ей выпустить из себя монаду, за которой, будучи к ней 
прикреплена тончайшей нитью. Божественная Искра (душа) должна была наблюдать в 
течение ее беспрерывных перекочевываний из одной формы в другую. Таким образом, 
монада была направлена вниз в первую форму материи и была заключена в камень. 
Затем с течением времени соединенными усилиями живого огня и живой воды, 
которые отбрасывали свое отражение на камень, монада выползла из своего 
заключения на солнечный свет в виде лишая. Она шла от перемены к перемене и с 
каждой переменой поднималась выше и выше. Монада с каждым новым преображением 
получала все больше излучения от своего родителя, Искры, которая все больше 
приближалась к ней после каждого перевоплощения. Ибо “Первопричина хотела, 
чтобы так происходило”, и судила ей ползти выше до тех пор, пока ее физическая 
форма еще раз станет Адамом из праха, которому придано подобие Адама Кадмона. 
Перед тем, как подвергнуться последнему земному перевоплощению, внешнее 
покрытие монады с момента его зачатия в качестве эмбриона проходит по очереди 
еще раз через фазы нескольких царств природы. В своем жидкостном заключении он 
смутное подобие различных периодов развития в растение, пресмыкающегося, птицы 
и животного, пока не превратится в человеческого эмбриона [258, с. 132]. При 
рождении будущего человека монада, сияющая в полную мощь своего бессмертного 
родителя, который наблюдает за ней с седьмой сферы, — становится бесчувственной.
231 Она теряет все воспоминания прошлого, и сознание возвращается к ней только 
постепенно, когда инстинкты детства уступают свое место рассудку и разуму. 
После того как происходит отделение жизненного принципа (астральной души) от 
тела, освобожденная душа — Монада, ликуя, присоединяется к 
материнско-отцовскому духу, к сияющему Аугоэйдесу, и эти двое, слившись в одно, 
образуют для беспредельного будущего, со славой и блеском, соответствующим 
духовной чистоте последней земной жизни, — Адама, который совершил круг 
необходимости и освобожден от последних остатков своей физической оболочки. И 
впредь, становясь все более и более сияющим с каждым шагом своего восхождения, 
он поднимается на сияющий путь, который заканчивается на той точке, откуда он 
начал совершать великий цикл. 
     Вся теория Дарвина о естественном отборе включена в первые шесть глав 
“Книги Бытия”. “Человек” из главы I очень отличается от “Адама” главы II; ибо 
первый был создан “мужчиной и женщиной” — то есть двуполым — и по образу Бога; 
тогда как второй, согласно стиху седьмому, был создан из праха земного и стал 
“живой душой” после того, как Господь Бог “вдохнул в его ноздри дыхание жизни”. 
Кроме того, этот Адам был мужским существом, и в стихе двадцатом нам говорят, 
что “не было помощника ему”. Адонаи, будучи чисто духовными существами, не 
имели пола, или, вернее, имели оба пола объединенными в себе, подобно их Творцу,
 и древние так хорошо это понимали, что изображали многие из своих божеств 
двуполыми. Изучающему Библию остается или принять это настоящее толкование, или 
же признать, что приведенные отрывки из двух глав, которые мы упоминали, до 
нелепости противоречат друг другу. Принятие таких отрывков в их буквальном 
значении оправдывает атеистов, поднимающих Моисеево изложение на смех; и именно 
принятие мертвой буквы старых текстов повинно в зарождении материализма нашего 
века. Не только эти две расы существ так ясно указаны в “Книге Бытия”, но даже 
третья и четвертая расы выведены перед читателем в главе IV, где говорится о 
“сынах Божиих” и о расе “великанов”.