происхождение этого странного почитания быков и коров. И не Дарвин и не 
Гёксли — основатели доктрины эволюции и ее неизбежного дополнения, превращения 
видов — кто бы мог найти что-либо против рациональности этого символа, исключая,
 пожалуй, естественное чувство неловкости, что древние опередили их даже и в 
этом исключительно современном открытии. Где-нибудь мы приведем доктрину 
каббалистов, как ее излагал Симон бен Иохаи. 
     Легко может быть доказано, что с незапамятных времен Сатурн или Кронос, 
чье кольцо, вернее всего, было открыто халдейскими астрологами и чей символизм 
не есть “совпадение”, считался отцом Зевса, пока последний сам не стал отцом 
всех богов и был высшим божеством. Он был Бэл или Ваал Халдеев, первоначально 
завезенный к ним аккадийцами. Раулинсон настаивает на том, что последний пришел 
из Америки. Но если это так, то как мы можем считать фактом, что Бэл есть лишь 
вавилонское олицетворение индийского Шивы или Бала, бога огня, всемогущего 
созидающего и в то же время разрушающего божества, во многих отношениях выше 
самого Брахмы? 
      “Зевс”, — говорится в орфическом гимне, — “первый и последний, голова и 
конечности; от него произошли все вещи. Он человек и бессмертная нимфа (мужской 
и женский элемент); душа всех вещей, главный двигатель в огне; он есть солнце и 
луна; родник из океана; демиург вселенной; одна сила, один Бог; могущественный 
творец и правитель космоса. Все, — огонь, вода, земля, эфир, ночь, небеса. 
Метис — первый архитектор (София гностиков и Сефира каббалистов), красавец Эрос,
 Купидон, — все вмещается в необъятной протяженности его величественного тела!” 
[244] 
     Этот короткий, хвалебный гимн лежит в основе каждой поэтической 
мифологической концепции. Воображение древних оказалось безграничным, как и 
видимые проявления самого божества, давшего им темы для их аллегорий. И хотя 
последние кажутся многообразными, все же они никогда не расстаются с двумя 
главными идеями, которые всегда можно заметить идущими параллельно в их 
сокровенных творениях; строгая приверженность к физической, в той же мере, как 
и к моральной или духовной стороне законов природы. Их метафизические 
исследования никогда не расходились с научными истинами и их религии, поистине, 
можно было бы назвать психофизиологическими убеждениями священнослужителей и 
ученых, построенные на традициях зарождающегося, таких какими получил их чистый 
ум примитивных и на их собственном экспериментальном познании убеленный 
сединами мудрости проходящих веков. 
     Подобен солнцу — какой еще лучший образ можно найти для Юпитера, 
изображающего его золотые лучи, как не олицетворить эту эманацию в Диане, 
светоносной целомудренной Артемиде, чье старое имя было Диктина, дословно 
значит луч, от слова дикейн. Луна не светится и она сверкает только отраженным 
светом солнца; отсюда образ его дочери, богини луны и сама Луна, Астарта или 
Диана. Как и Критская Диктина она носит венок из волшебного растения диктамнон 
или диктамнус, вечнозеленого кустарника, соприкосновение с которым, говорят, 
вызывает сомнамбулизм и одновременно излечивает от него; и, как Элития, и Джуно 
Пронуба, она является богиней, управляющей рождением; она является богиней 
эскулапов и ассоциация венка из диктамнуса, еще раз показывает глубокую 
наблюдательность древних. Это растение известно в ботанике, как обладающее 
большой седативной силой, оно растет в изобилии на горе Дикти на Крите; с 
другой стороны, луна, согласно лучшим авторитетам, по животному магнетизму 
влияет на соки и нервные ганглии или клетки, места, откуда идут все нервные 
волокна, играющие такую важную роль в месмеризме. При родах критских женщин 
покрывали этим растением, а его корни назначались как лучшее средство для 
успокоения острой боли и чтобы уменьшить раздражительность, столь опасную в 
этот период. Кроме того, их помещали в пределах храма, посвященного богине и, 
если возможно, под прямыми лучами лучезарной дочери Юпитера — ясной и теплой 
Восточной луны. 
     Индийские брахманы и буддисты усложнили теорию о влиянии солнца и луны 
(мужского и женского элементов), как содержащих негативные и позитивные 
принципы, противоположные магнитным полюсам. “Влияние луны на женщин хорошо 
известно”, — писали все старые авторы по магнетизму; и Эннемозер, так же как и 
Дю Потэ, подтверждают теории индусских провидцев во всех отношениях. 
     Явное уважение, оказываемое буддистами сапфиру, — тоже посвященному Луне, 
во всякой другой стране можно было бы считать основанным на каких-то более 
точных научных данных, нежели простым необоснованным суеверием. Они приписывали 
ему священную магическую силу, которую легко поймет каждый изучающий 
психологический месмеризм, так как его гладкая темно-голубая поверхность 
производит сомнамбулический феномен. Различное влияние цветов призмы на рост 
растений и особенно этого “голубого луча” было замечено, но совсем недавно. 
Академики спорили о различной силе тепла призматических лучей, пока целый ряд 
опытов, проделанных генералом Плеазонтоном, доказал, что под голубым лучом, 
самым богатым электричеством, рост животных и растений увеличивается до 
сказочных размеров. Таким образом, исследования Аморетти электрической 
полярности драгоценных камней показали, что алмаз, гранат, аметист — являются 
электроотрицательными, в то время как сапфир является электроположительным.190 
Таким образом, мы имеем возможность показать, что последние научные 
эксперименты только подтверждают то, что было известно индусским отшельникам 
еще задолго до того, как была основана любая из современных академий. И древняя 
индусская легенда гласит, что Брахма-Праджапати, влюбившись в собственную дочь 
Вач (Ushas, Небо, а иногда также и Заря), принял образ оленя (ris'ya), a Вач — 
образ лани (r?hit), таким образом совершили первое грехопадение.191 Видя такое 
святотатство, боги испытали чувство ужаса и, объединив свои самые страшные