льный мозг не реагирует. Вслед за распространением этой идеи, 
школа Ломброзо сделала и еще шаг вперед, провозглашая, что в этом и кроется 
объяснение всякого религиозного переживания. Всегда существовали видения, 
мистики и ясновидящие, каждая религия полна свидетельств о необыкновенных 
событиях и о вещах, невидимых здоровому, уравновешенного мозгу. Человек, 
имеющий видения, это - человек с больным мозгом, он невропат, он болен, хотя бы 
это был мудрец или святой. Весь опыт святых и мудрецов, все их свидетельства о 
явлениях невидимых миров суть только мечтания ненормального ума, работающего 
через больной и переутомленный мозг.
    	Религиозные люди, пораженные таким утверждением, не знали, что и возразить 
на него. Ошеломленные тем, Что им казалось кощунством, что определяло весь их 
религиозный опыт как невропатию, а святых, как жертв расстроенной нервной 
системы, страдающих от непонятной нервной болезни, - они не знали, что и 
сказать. Эта мысль, казалось, вырвала с корнем все надежды человечества, 
сносила все свидетельства о реальности невидимых миров одним ударом.
    	Есть один ответ на это смелое утверждение, и я упомяну о нем в самых общих 
чертах прежде, чем объясню условия, при которых он может быть дан.
    	Предположим, что все это совершенно верно; что величайшие гении 
человечества в области религии, литературы и искусства были нервно больные, с 
больным мозгом. Что же из этого? Когда мы судим о пользе, приносимой человеком 
на земле, мы судим не по состоянию его мозга, а по его влиянию на сердце, умы и 
действия других людей. Если бы каждый гений был двойником сумасшедшего, если бы 
каждый святой был человеком с больным мозгом, если бы каждое видение 
божественного порядка, видения мистиков и святых происходили от соприкосновения 
больного мозга с чем-то неизвестным, - что же из этого?
    	Лишь ценность всего, что эти люди дали нам, вот истинная мера, которою мы 
можем мерить их.
    	Если вся жизнь человека совершенно меняется, когда он вступает в общение с 
святым, разве эта перемена станет для нас ясней, если мы скажем, что мозг 
святого ненормален? Если так, то болезнь святого лучше, чем здоровье среднего 
человека; переутомленный мозг гения в тысячу раз драгоценнее для человечества, 
чем нормальный мозг заурядного человека. Я спрашиваю, что эти люди дали нам, и 
убеждаюсь, что каждая высочайшая истина, которая двигает человечество вперед, 
которая утешает нас в печали, поднимает нас выше страха смерти и дает нам 
сознание бессмертия, - исходит от таких нервно больных. Какое мне дело до 
ярлыка, которым определяешься качество их мозга в вашей физиологии? Я 
поклоняюсь тем, кто дал человечеству вдохновения, которыми жива его душа. Вот 
мой первый ответ. Второй возникает сам собою из рассмотрения утверждений школы 
Ломброзо. Я готова допустить, что поскольку дело идет о чисто физиологических 
условиях, Ломброзо до некоторой степени прав; это и вполне естественно. 
Нормальный мозг человека есть результат эволюции прошлого и он приспособлен к 
тому, чтобы иметь дело с обыденными вещами мира сего, с куплей и продажей, с 
обманом и плутовством, с эксплуатацией неимущего, с унижением слабого. 
Нормальный мозг человека должен иметь дело с жизненной свалкой, с грубостью и 
борьбой. Высшее сознание не может проявляться через мозг, вскормленный нечистой 
пищей, подчиненный страстям, служащий эгоизму и жестокости. Возможно ли ожидать 
от этого мозга какой-нибудь чуткости к духовным импульсам высшего сознания, или 
к тонким вибрациям высших миров? Он есть продукт прошлой эволюции и принадлежит 
прошлому.
    	Но что же сказать о мозге другого типа, способном отзываться на более 
тонкие вибрации? Это тот мозг, который сосредоточивает в себе все надежды 
будущего. Он говорит нам об эволюции грядущего, а не о прошедшем. Те, кто идут 
впереди человеческой эволюции, обладают более чуткой и развитой природой и 
благодаря этому, грубые вибрации низшего мира расстраивают их легче, чем людей, 
приспособившихся к ним. Самый тот факт, что мозг уже в состоянии воспринять 
более тонкие вибрации, делает его менее способным переносить грубые вибрации 
низшего мира.
    	Теперь нам следует рассмотреть два рода совершенно различных условий. 
Во-первых, высоко развитой мозг с нормальной чуткостью, способный воспринимать 
тонкие Вибрации и находящийся в состоянии неустойчивого равновесия; это мозг 
гения духовного, артистического, литературного. Во-вторых, нормальный мозг, 
ставший под давлением глубоких волнений ненормально чутким и напряженным и 
более или менее бездействующим, это
	- мозг обыкновенного религиозного мистика и ясновидца.
    	Первый будет нормален и здоров, но плохо приспособлен к требованиям низшей 
жизни и небрежен относительно обычных житейских дел; его легко можно потрясти 
резкими вибрациями, поэтому он бывает часто нетерпелив и раздражителен. 
Неустойчивое равновесие его сложного нервного механизма может быть нарушено 
гораздо легче, чем равновесие прочного, установившегося механизма менее 
развитого мозга. В позднейшей эволюции мозг гения получит устойчивость и 
эластичность, теперь же он редко обладает этими свойствами.
    	Второй, мозг мистика, неспособный в нормальном состоянии воспринимать 
высокие вибрации, может достигнуть необходимой для этого чуткости благодаря 
напряжению, которое, с другой стороны, вредит его механизму и может проявиться 
как нервное расстройство. Сильное волнение, могучее желание достигнуть Высшей 
Жизни, продолжительные пост и молитва, вообще все, что чрезмерно напрягает 
нервы, делает мозг способным воспринимать вибрации из высших миров. Тогда 
появляются сидения и другие "ненормальные" явления. Сверхфизическое сознание 
находит на время орудие достаточно чуткое, чтобы воспринимать его импульсы и 
отзываться на них. Больной мозг не создает видений - последние принадлежат 
сверхфизическом