что действительность оказалась совершенно не такой, какой он ее себе рисовал. 
Это и есть Башня. При этом картинки, за которые мы так держимся, не обязательно 
должны быть красивыми. С таким же успехом они могут изображать действительность 
мрачной и пугающей. Философ Эпиктет еще 2000 лет назад заметил, что страдать 
нас заставляют не сами вещи, а наши мнения о них. Эти мнения могут превратиться 
в навязчивые идеи, с помощью которых мы будем отравлять себе жизнь. Если Эго 
зациклится, например, на идее, что ездить в лифтах опасно, то человек будет 
бояться лифтов, считая, что они могут, как минимум застрять, а то и оборваться. 
Рано или поздно он вообще перестанет пользоваться лифтами, доверяя своим 
опасениям больше, чем любым самым разумным аргументам и опыту других. Цена 
таких идей-фикс — не только все большее ограничение свободы передвижения, но и 
усиление страданий от жизни. В таких случаях Башня может означать какое-то 
событие или озарение, ведущее к освобождению от зацикленности.
    Если стены Башни мешают нам видеть великое Целое, если они, как и любые 
иные границы, отделяют нас от Всеединства,   они  должны рухнуть. Это и будет, 
по словам Кришнамурти, «опустошение» сознания, освобождение от подчинения 
кому-то или чему-то и очищение от прошлого. Однако наше Эго обычно держится за 
свои никчемные представления такой мертвой хваткой, что для освобождения 
требуется сильное потрясение. Вот почему в сказках борьба со злом требует 
максимального напряжения сил: злом считается в них все то, что мешает обретению 
истинного самосознания. Потому его и уничтожают с такой беспощадностью.
    В более глубоком смысле Башня открывает дверь к осознанию Истины, разрушая 
прежнюю, навязанную нам систему ценностей и сотрясая самые основы столь 
любимого Западом «божественного порядка» с его однозначностью, ясностью и 
логикой. Именно в этом и состоит основная предпосылка осознания высшей 
действительности, того самого Всеединства, которое по самой своей сути может 
быть только парадоксальным. Поэтому целью великих мудрецов испокон веков был 
взлом узких рамок, ограничивающих наше сознание, с помощью неожиданных 
утверждений, заставляющих человеческую мысль свернуть с проторенного пути, или 
парадоксальных вопросов, поиск ответа на которые раскрывал изумленному 
обывателю всю нелепость его привычных представлений. Так, по легенде, поступал 
знаменитый Ходжа Насреддин. Аналогичным образом в дзен-буддизме ученикам 
предлагаются для медитации парадоксальные притчи-загадки (коаны), неразрешимые 
для привыкшего к однозначности мышления.
    При всем при этом не следует недооценивать факт разрушения Башни 
ограниченного или ложного сознания и его результаты. Крах прежних представлений 
— не мелочь, а, как подчеркивает К.-Г. Юнг, «самый настоящий конец света, 
возвращающий все к первоначальному хаосу. Человек чувствует себя загнанным, 
потерявшим направление, как неуправляемое судно, отданное на волю стихий. По 
крайней мере, так ему кажется. В действительности же он всего лишь вернулся к 
коллективному бессознательному, которое и берет управление на себя». Далее он 
предупреждает, что результаты этого могут быть разные: для кого-то такой крах 
действительно становится концом всего,   а  кому-то внутренний голос помогает 
найти новое направление. Зависит же результат от того, насколько нам удалось 
приблизиться к Башне, насколько мы успели достичь зрелости на предыдущем этапе 
пути. Чем мы аморфнее, самоувереннее или высокомернее, тем драматичнее могут 
разворачиваться события. К.-Г. Юнг пишет даже, что «самоуверенное сознание 
гипнотизирует самого себя, так что обращаться к нему бессмысленно. Поэтому 
катастроф ему не избежать, и они могут даже прикончить его».
    В человеческой жизни «разрушение Башни» тоже происходит по-разному. 
Во-первых, оно может стать «освобождением проданной души», открытием далеко 
запрятанного сокровища, то есть четвертой, до сих пор непроработанной и 
нереализованной функции сознания, со всеми вытекающими последствиями, 
переменами и переоценками ценностей. Во-вторых, мы можем сделать что-то, на что 
до сих пор не отваживались, потому что не верили свои силы, «продав свою душу» 
в обмен на безопасность, благополучие или иную столь же фальшивую монету. Таким 
образом, оно может принять форму «взрыва бомбы», когда мы вырываемся из плена, 
подаем заявление об уходе, просто бросаем поддакивать кому-то или вдруг 
проявляем себя с такой стороны, о которой до сих пор никто (включая нас самих) 
даже не догадывался.
    Еще Башня может означать преодоление внутренней закрепощенности, разрыв 
цепей, до сих пор сковывавших и ограничивавших нас. В сказке о короле-лягушонке 
колдовские цепи, сковывавшие сердце Верного Гейнриха, лопаются трижды со 
страшным треском, и герои всякий раз ведут такой диалог:
    - Гейнрих, треснула карета!
    - Дело, сударь, тут не в этом. 
    Это обруч с сердца спал, 
    Что тоской меня сжимал...
    И, конечно, Башня означает также освобождение от всего, что до сих пор 
застилало нам глаза, бессознательно подчиняло нас своей власти, заставляя 
делать вещи, которых мы не могли себе объяснить, и во многих отношениях не 
давало жить полной жизнью. В этом смысле Башня соответствует сказкам и мифам, 
центральной темой которых является борьба с опасным противником, драконом, 
постоянно повергающим всех в страх, и освобождение того, кого или что он держит 
у себя в плену. Это чудище может служить образом того внутреннего сопротивления,
 которое мы испытываем, когда реагируем на поставленную перед нами жизненную 
задачу словами: «Нет! Только не это!» или: «Лучше умереть!» Преодоление такого 
сопротивления, решение наконец сделать то, что мы прежде считали для себя 
неприемлемым, — прекрасный пример кардинального «разрушения Башни».
    С другой стороны, в этом драконе можно узнать и нашего внутреннего