предложил под чувством в первом значении понимать чувствование как таковое и, 
наоборот, слово «чувство», использованное в последнем случае, убрать из 
психологического лексикона и заменить понятием «ощущение», если речь идет о 
перцептивном опыте, или понятием «интуиция», если речь идет о такого рода 
восприятии, которое нельзя непосредственно свести к осознанному перцептивному 
опыту. Поэтому я определил ощущение как осознанное восприятие с помощью органов 
чувств, а интуицию как восприятие через бессознательное. 
Разумеется, можно до скончания века дискутировать о правомерности этих 
определений, однако такая дискуссия, в конечном счете, сводится к вопросу, как 
называть некоторое известное животное: Rhinozerus, носорогом или еще как-нибудь 
иначе, ведь, в сущности, надо только знать, что и как мы называем. Психология — 
это целина, где языку еще только нужно закрепиться. Температуру, как известно, 
можно измерять по Реомюру, Цельсию "или Фаренгейту, и единственное, что нужно 
здесь сделать, это сказать, какой способ использовали для измерения в каждом 
данном случае. 
Как следует из сказанного, я рассматриваю чувство в качестве функции души, 
отделяя ее от ощущения и предчувствия или интуиции. Тот, кто смешивает эти 
функции с чувством в узком смысле sensu stricto, разумеется, не способен 
признать рациональность чувства. Но кто их разделяет, тот не может уклониться 
от признания того факта, что эмоциональные оценки, эмоциональные суждения и 
вообще сами эмоции могут быть не просто разумными, но и логичными, 
последовательными и рассудительными и в этом смысле точно такими же, как 
мышление. Мыслительному типу данный факт кажется странным, но он легко объясним 
той характерной особенностью, что при дифференцированной мыслительной функции 
чувство всегда менее развито, т. е. является более примитивным, а значит, и 
контаминированным с другими функциями, причем именно с иррациональными, 
нелогичными и внерассудочными, т. е. функциями ощущения и интуиции, в задачу 
которых оценка ситуации не входит. Обе последние функции противостоят 
рациональным функциям, причем, по причине, отвечающей самой глубокой их 
сущности. Когда мы думаем, то делаем это с намерением прийти к какому-нибудь 
выводу или заключению, а когда, чувствуем, то для того, чтобы достичь верной 
оценки; ощущение же и интуиция как функции восприятия имеют целью восприятие 
данного, а не его истолкование или оценку. Следовательно, они просто должны 
быть открыты для данного, а не действовать избирательно по определенным 
принципам. Данное же по своей сути иррационально, ибо не существует методов, с 
помощью которых можно было бы доказать, что должно быть столько-то планет или 
столько-то видов теплокровных животных. Иррациональность — это то, чего не 
хватает мышлению и чувству., рациональность — то, чего не хватает ощущению и 
интуиции. 
Существует немало людей, реакции которых основываются, главным образом, на 
иррациональности, т. е. либо на ощущении, либо на интуиции, но никогда на том и 
другом сразу, ибо ощущение по отношению к интуиции столь же антагонистично, как 
мышление по отношению к чувству. Ведь когда я своими ушами и глазами 
намереваюсь установить, что же происходит в действительности, я могу делать все 
что угодно, только не мечтать и не фантазировать одновременно с этим, но как 
раз именно это последнее и должен делать интуитивист, чтобы дать простор своему 
бессознательному или объекту. Вот почему ощущающий тип является антиподом 
интуитивного. К сожалению, время не позволяет мне вдаваться в те интересные» 
вариации, которые возникают вследствие экстравертной или интровертной установки 
у иррациональных типов. 
Я бы предпочел сказать еще несколько слов о закономерных последствиях, к 
которым приводит доминирование какой-либо одной функции над другими, а именно, 
как это сказывается на других функциях. Человек, как известно, никогда не может 
быть всем сразу и никогда не может быть полностью совершенен. Он развивает 
всегда только определенные качества и оставляет недоразвитыми остальные. Что же 
происходит с теми функциями, которые он не использует ежедневно, а значит, и не 
развивает их упражнением? Они остаются, в той или иной степени, в примитивном, 
инфантильном, часто лишь в полусознательном, а порой даже в совершенно 
бессознательном состоянии; тем самым они образуют характерную для каждого типа 
неполноценность, которая в качестве составной части входит в общую структуру 
характера. Одностороннее предпочтение мышления всегда сопровождается 
неполноценностью чувств, а дифференцированное восприятие таким же образом 
сказывается на интуитивной способности, и наоборот. 
Является ли какая-либо функция дифференцированной или нет — можно довольно 
легко определить по ее силе, устойчивости, последовательности, надежности и 
приспособленности. Ее неполноценность, однако, зачастую не так уж легко описать 
или распознать. Важным критерием здесь является ее несамостоятельность и 
обусловленная этим зависимость от обстоятельств и других людей, а также ее 
непостоянство, ненадежность в употреблении, суггестивность и расплывчатый 
характер. На неполноценную (подчиненную) функцию никогда нельзя положиться, ибо 
ею нельзя управлять, более того, можно даже стать ее жертвой. 
К сожалению, здесь я не имею возможности дать детальное описание 
психологических типов, и поэтому мне приходится довольствоваться лишь кратким 
изложением основных идей психологической типологии. Общий результат моей 
предыдущей работы в этой области состоит в выделении двух основных типов 
установки: экстраверсии и интроверсии, а также четырех типов функций: 
мыслительного, ощущающего, чувствующего и интуитивного, которые варьируют в 
зависимости от общей установки и тем самым дают в итоге восемь вариантов. 
Меня чуть ли не с упреком спрашивали, почему я говорю ровно о четырех функциях, 
не больше и не меньше. То, что их ровно четыре, получилось прежде всего чисто