К.Г.Юнг 
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ТИПОВ
лекция, прочитанная на Конгрессе швейцарских психиатров, Цюрих 1928 г. 
Характер — это сложившаяся устойчивая индивидуальная форма человеческого бытия. 
Поскольку эта форма воплощает в себе как физическую, так и психическую природу, 
то общая характерология представляет собой учение о признаках как физического, 
так и психического свойства. Необъяснимое единство живого существа является 
причиной того, что физический признак есть не просто физический, а психический 
— не есть просто психический. Неразрывность и целостность природы ничего не 
ведает о тех несовместимостях и различиях, которые вынужден устанавливать 
человеческий разум, чтобы суметь проложить дорогу к пониманию. 
Различение тела и разума — это искусственная дихотомия, дискриминация, которая, 
несомненно, в большой степени основывается на своеобразии познающего интеллекта,
 чем на природе вещей. В действительности же взаимное проникновение телесных и 
психических признаков столь глубоко, что по свойствам тела мы не только можем 
сделать далеко идущие выводы о качествах психического, но и по психической 
специфике мы можем судить о соответствующих телесных формах. Последнее, конечно,
 потребует от нас несравненно больших усилий, но, пожалуй, не из-за того, что 
психика оказывает меньшее влияние на тело, чем тело на психику, а потому, что 
если начинать с психического, то нам, придется делать вывод по неизвестному об 
известном, тогда как в противном случае у нас есть преимущество: ведь здесь мы 
можем отталкиваться от известного, т. е. от видимого нами тела. Вопреки 
психологической теории, которая якобы у нас сегодня существует, психическое все 
же намного бесконечнее и темнее, чем видимая поверхность тела. Психическое 
по-прежнему является чужой, неизведанной страной, из которой к нам поступают 
лишь косвенные известия, передаваемые через подверженные всевозможным иллюзиям 
функции сознания. 
Следовательно, более безопасным представляется путь от внешнего к внутреннему, 
от известного к неизвестному, от тела к психике. Поэтому все попытки создания 
характерологии начинались снаружи. К ним относятся такие методы предков, как, 
например, астрология, которая даже обращалась к звездам, чтобы постичь те линии 
судьбы, начала которых лежат в человеческом сердце, а также хиромантия, 
френология Галля и физиогномика Лафатера, Недавние попытки подобного рода 
представлены графологией, физиологической типологией Кречмера и 
кляксографическим методом Роршаха. Как видно, путей от внешнего к внутреннему, 
от телесного к психическому вполне достаточно. Такое направление от внешнего к 
внутреннему должно быть путем исследования до тех пор, пока не будут с 
достаточной надежностью установлены определенные элементарные психические 
состояния. Но как только это произойдет, путь может стать обратным. Тогда мы 
сможем поставить вопрос: каково телесное выражение конкретного психического 
состояния? К сожалению, мы еще не настолько продвинулись в данной области, 
чтобы быть в состоянии вообще затрагивать этот вопрос, потому что основное 
условие, а именно удовлетворительная констатация психического состояния, еще 
далеко не выполнено. Более того; мы лишь начали упражняться в расстановке 
психического инвентаря, да и то не всегда успешно. 
Простая констатация того, что определенные люди выглядят так-то и так-то, 
совсем ничего не будет значить, если она не позволит нам сделать вывод о 
соответствующем содержании. Мы только тогда будем удовлетворены, когда узнаем, 
какой вид психического соответствует определенным физическим качествам. Тело 
без психики нам ни о чем не говорит, так же как — позволим себе встать на точку 
зрения психического — душа ничего не может значить без тела. Если мы теперь 
собираемся по какому-нибудь физическому признаку судить о соответствующем ему 
психическом качестве, то мы делаем это, как уже было сказано, по известному о 
неизвестном. 
Я, к сожалению, вынужден подчеркивать эту мысль, поскольку психология является 
самой молодой из всех наук и поэтому находится во власти предрассудков. Тот 
факт, что психология, в сущности, была открыта лишь недавно, является 
непосредственным доказательством того, что нам потребовалось слишком много 
времени для отрыва психического от субъекта и тем самым выделения его в 
качестве предмета объективного познания. Психология как естественная наука — 
это фактически приобретение самого последнего времени, поскольку до сих пор она 
была таким же фантастическим продуктом произвола, как и средневековая 
естественная наука. Считалось, что психологией можно распоряжаться. И этот 
предрассудок ощутимо следует за нами. Психическая жизнь — это нечто самое 
непосредственное, а поэтому вроде бы и самое знакомое, даже более, чем 
знакомое: она зевает нам в лицо, она раздражает нас банальностью своей 
нескончаемой повседневности, мы даже страдаем от этого и делаем все возможное, 
чтобы о ней не думать. Из-за того, что психическое представляет собой самое 
непосредственное явление, из-за того, что мы сами являемся психическим, мы вряд 
ли можем предположить что-либо иное, чем то, что мы знакомы с ним глубоко, 
основательно и долго. Поэтому каждый не только имеет свое мнение о психологии, 
но и убежден, что он, само собой разумеется, лучше всех в ней разбирается. 
Психиатры, которым приходится сражаться с родственниками и опекунами своих 
пациентов, понятливость которых (родственников и опекунов) уже стала притчей во 
языцех, были, пожалуй, первыми людьми, которые в качестве профессиональной 
группы столкнулись с бытующим в массе слепым предрассудком, что в 
психологических вопросах каждый понимает больше любого другого, что, впрочем, 
не мешает и самому психиатру разделять это мнение. Причем доходит до того, что 
он вынужден признать: "В этом городе вообще только два нормальных человека. 
Профессор В. — второй".