Заметим, однако, что ИЛИ далеко не всегда бывает «мягким» и 
«приспосабливающимся к любым обстоятельствам»! Вероятно, в этом случае мы имеем 
ИЛИ с подтипом Есенина (БИ-ЧЭ).
   Прошлое я стараюсь не ворошить, а планы на будущее вообще считаю глубоким 
заблуждением, все это вне реальности, единственная реальность — настоящее.
   Должен признаться, что из всех типичных исторических примеров 
интуитивно-логических интровертов, для меня наиболее почетно и приятно 
оказаться в «социотипическом родстве» с великим Учителем Сократом...
   Раньше я довольно серьезно впадал в меланхолические депрессии. Осенью 1987 г.
 исключительно мощная депрессия привела меня к потере гордого звания «студент 
НГУ». Видение мира в такие моменты, конечно, довольно скептическое, и мир 
платит тебе той же монетой.
   Позже я стал воином Советской Армии, где началось довольно эффективное 
излечение от депрессии. Первый год думать о себе и своих настроениях было 
просто некогда, а второй год предоставил мне достаточно времени для переработки 
накопленной информации. В первую очередь, стало совершенно очевидно, что 
углубление в депрессию — дело моих собственных рук, что это не реальность, а 
иллюзия, создаваемая мною самим. Из этого вытекает совершенно очевидный вывод: 
в депрессию можно и не впадать, если не тормошить без конца прошлое и не 
строить специально вокруг себя стену безысходности, укладывая с любовью 
кирпичик за кирпичиком свои спекулятивно-философские измышления. Гораздо 
позднее, в конце 1991 года, мне было суждено встретиться с замечательными 
людьми, и они открыли мне глаза на очень простую, высшую Истину. Эта истина в 
том, что человек — это чистейший Дух. С той поры я понял, что все плохие 
состояния и депрессии — это все вне реальности. Мир прекрасен, и я преисполнен 
благодарности тем, кто открыл мне глаза на это.
   Но это было потом, а тогда, в 89-м году, в армии, росло и крепло мое 
убеждение в том, что большинство общепринятых мирских ценностей на самом деле 
таковыми не являются. Это убеждение переросло в желание искать нетленное, 
истинное, вечное.
   Перед нами — явно интуитивный подтип Бальзака, т. е. подтип с усиленной 
функцией 1-го канала (БИ). Поиски духовного совершенства, тяга к созерцанию и 
религиозным поискам — результат действия именно этой функции. Чрезвычайно 
показательно замечание о пренебрежении к прошлому и к планам на будущее. 
Настоящая реальность иррационального психотипа — это почти всегда реальность 
сегодняшнего дня.
   Очень не люблю «горячих» энтузиастов! Правда, я отдаю себе отчет в том, что 
одергивать их не надо, но мое эго порой не выдерживает: я то и дело лезу со 
своими замечаниями. Такого рода «охлаждения» не приносят никакой пользы, а 
иногда могут и повредить. Есть у меня брат, который иногда, в совершенно 
неподходящей обстановке, поднимает восторженный шум, начинает размахивать 
конечностями, одним словом, вносить в обстановку нездоровую ажитацию. Мои 
попытки образумить его — иносказательно или намеками — ни к чему не приводят, 
он просто их не замечает. После этого я высказываюсь уже более открыто (но, по 
возможности, корректно и аккуратно, так мне, во всяком случае, кажется). Он 
замирает на минуту, смотрит на меня укоризненно и произносит: «Э-э-э... 
глумишься?!», но после пятиминутного затишья все начинается снова.
   Критик ИЛИ стремится охладить пыл своего собеседника, поскольку сам склонен 
видеть мир далеко не в розовых тонах. Его прогнозы окрашены скепсисом, но 
слабость его этической функции приводит к тому, что правильное по существу 
предостережение может быть высказано в такой форме, что собеседнику видится в 
нем издевка.
   Еще с первых классов школы я очень любил читать и мало-помалу создал свой 
собственный мир. Герои, которые в нем жили, естественно, воплощали в себе все 
лучшие качества, которые мне нравились. Мой внутренний мир был для меня лучше 
внешнего, потому что как его творец я направлял этот мир по тому пути, который 
мне нравился. Я отдыхал в этом мире, тем более, что отношения с другими людьми, 
особенно в школе с одноклассниками, были не очень хорошими. В любом классе есть 
свои лидеры, которые не уважают «профессоров» и «очкариков» (правда, считают их 
полезными, когда есть нужда списать или получить подсказку).
   Близких друзей у меня тоже не было — они появились лишь в последних классах 
школы. Мне только и оставалось, что обращаться к своему внутреннему миру снова 
и снова. К 13—14 годам он стал для меня антиподом и одновременно заменителем 
мира внешнего.
   Конечно, в детстве я много мечтал. Кем только я не хотел быть — и офицером 
КГБ, и космонавтом, и еще кем-то. Потом, уже в старших классах школы, захотел 
быть ученым, биологом. Но в круг моих мечтаний о будущей профессии почему-то не 
входили пути ее достижения. То есть, я представлял себя, например, ученым, но 
не думал о том, что для достижения этой цели необходимо сидеть над книгами, 
корпеть в лаборатории и т. д.
   После окончания школы я сделал попытку поступить в МГУ. Меня туда не приняли,
 и по настоянию родителей я поступил в местный пединститут. Учеба в институте 
без напряжения хорошо стимулировала мою лень: я и раньше-то особым усердием не 
отличался, а тут, ничего, по существу, не делая, получал пятерки. Но меня мало 
устраивало то, чему меня там учили. Я не видел для себя перспектив в будущих 
занятиях биологией, поэтому ушел из института.
   Наконец, в 1992 году мне рассказали про НГУ, дали проспекты. Я решил 
поступать на факультет естественных наук, но с наскока этого сделать не удалось.
 Не поступил я и на следующий год. Наверное, это было связано с тем, что я 
отвык от методических занятий. Наконец, в этом году все же поступил.